Наследство Пенмаров

— Спасибо, — сказал я, глядя ему вслед, и задумался, сколько еще сюрпризов ждет меня сегодня, прежде чем я доберусь домой в Карнфорт.

Я спросил себя, известно ли Жанне о том, как восхищен ею доктор Маккре. Но вне зависимости от того, знает она об этом или нет, я был рад, что ее достоинства были наконец оценены. Я боялся, что ее муж-инвалид слишком жалел себя, чтобы понять, как ему повезло, что за ним ухаживает святая.

Я сел в машину, закурил сигарету и задумался. Часы показывали три. Я мог съездить в особняк, выпить чаю пораньше, дочитать детектив и до заката покататься верхом. Может быть, после ужина свозить Фелисити в кино? Я чувствовал себя перед ней виноватым — завещание Филипа сделало меня раздражительным, а поскольку она со мной жила, то ей приходилось страдать из-за моего мрачного настроения.

От предвосхищения такого приятного вечера после столь утомительного утра и дня я почувствовал, как во мне разливается волна удовлетворения. Я завел машину, проехал по дорожке перед домом, в воротах повернул налево, на дорогу, ведущую в Пензанс, и беспечно повел машину, напевая себе под нос.

Через четверть мили я перестал напевать. Через полмили почувствовал, что волна удовлетворения начала спадать. Наконец, через милю от Ползиллана я остановил машину, закурил еще одну сигарету и попытался развеять то смешное чувство вины, которое грозило поколебать мне спокойствие духа.

Пять долгих минут я думал о матери, которая осталась одна-одинешенька на ферме Рослин.

— Так ей и надо, — сказал я коровам, пасущимся неподалеку. — Я был один в Пенмаррике шесть лет. Когда я нуждался в ней, она ко мне не пришла.

Я вспомнил, как она плакала на платформе и в гостиной фермы Рослин, потому что без Филипа она осталась одна, знала это и ничего не могла изменить.

— Ну и что? — сказал я коровам. — Она привыкнет к одиночеству. Старикам следует ожидать одиночества. Это одно из наказаний старости.

Я вспомнил, как она цеплялась за мой рукав, умоляла меня остаться, смотрела со слезами на глазах, как я ухожу.

— Черт побери! — прокричал я коровам. — Я ей ничего не должен! Ничего! Из всех ее детей у меня меньше всего обязательств перед ней! Она меня бросила, а теперь я имею полное право бросить ее, и посмотрим, как ей это понравится!

Я вывел машину на дорогу и опять поехал в сторону Пензанса, но это ничего не изменило. Я мог ругаться, сколько мне влезет, но знал, что не смогу просто поехать домой и совсем о ней забыть. Я развернулся и в ярости поехал в Зиллан.

«Мне незачем возвращаться, — говорил я себе. — Я выполнил свой долг: я с ней пообедал. У нее нет права ожидать чего-либо еще. Никакого права».

Но я ехал к ферме.

Во дворе, разогнав кур, я припарковался, вышел и захлопнул дверцу. Я зашел в кухню. Она была пуста.

— Мама! — крикнул я, будучи уже в самом скверном настроении. — Ты где?

Из передней части дома послышался шум.

— Джан-Ив? — услышал я дрожащий голос матери. — Я в гостиной.

Я направился к двери, но она открыла ее прежде, чем я дошел, и остановилась передо мной со странным, полувоинственным-полурадостным выражением лица, которого я не понимал.

— Здесь священник, — запинаясь, сказала она. — Он сказал, что решил зайти сегодня в первый раз, потому что был уверен, что мне одиноко, что мне нужно общество. Он так необычайно добр.

А за ее спиной в гостиной я увидел темный костюм и священнический воротничок своего сводного брата, Адриана Парриша.

2

Я был потрясен.

Я стоял и смотрел то на него, то на нее, чувствуя, что у меня по щекам и по шее разливается краска, и опасался, что стал невероятно, невообразимо пунцовым. Я лишился дара речи. Словно громом пораженный.

— Джан, дорогой, не сердись, — быстро сказала мать, неверно разобравшись в моих слишком ярко выраженных чувствах. — Все хорошо. Мистер Парриш сначала зашел к Этель и попросил ее узнать, приму ли я. Он бы не пришел, если бы я не захотела его видеть. Не сердись, пожалуйста.

Я проглотил слюну и покачал головой.

Адриан неловко произнес:

— Мне пора идти. Мне еще надо зайти в пару мест. — Он повернулся к матери: — Вам конечно же хочется остаться одной с Джан-Ивом, миссис Касталлак. Я вас покину.

— Но вы ведь придете еще? — сказала мать.

— Если позволите. Спасибо. — Он протиснулся мимо меня, словно ему не терпелось избавиться от моего общества. Я заметил, что он избегает моего взгляда, словно чем-то меня сильно задел.

Я натянуто произнес:

— Останься еще. Не убегай. К чему спешить?

Он, вздрогнув, посмотрел на меня, и я заставил себя улыбнуться, чтобы дать ему понять, что я рад его видеть.

Он заколебался.

— Спасибо, — произнес он наконец, — но мне действительно надо идти. Когда-нибудь в другой раз. Спасибо вам еще раз, миссис Касталлак, — добавил он, на секунду взяв ее руку, прежде чем открыть дверь. — Буду ждать вас на утренней службе в воскресенье.

— Спасибо, — просто сказала она. — До свидания. — Она стояла на пороге и смотрела, как он быстро шел по садовой дорожке к выходу.

Когда он скрылся из виду, она закрыла дверь. Мы остались одни. В холле воцарилось странное спокойствие, словно все призраки старого дома собрались послушать наши разговоры.

Вскоре я произнес:

— Я ездил в Ползиллан, но Джералд слишком болен, и Жанна не может его оставить. Поэтому я решил вернуться и все-таки выпить с тобою чаю.

— Да, — сказала она. — Да. Спасибо, дорогой, ты очень добр.

— Да я и не хотел оставлять тебя одну. Просто подумал, что если привезу Жанну…

— Да-да, все в порядке. Я понимаю.

— Наверное, Адриан счел, что я поступил нехорошо, бросив тебя?

— Адриан? Нет, мы совсем о тебе не говорили.

Она прошла обратно в гостиную и с минутупостояла, оглядывая комнату. Она стояла очень тихо. Спина ее была повернута к свету, и неожиданно я понял, как она выглядела сорок лет назад, как гипнотизировала ее неподвижность, грациозность движений, способность без труда очаровать кого угодно. Впервые в жизни я спросил себя: «Как отец мог променять ее на другую женщину?»