Насмешливое вожделение
Шрифт:
Ирэн Андерсон прекрасно умела смеяться. Так, что иногда даже начинала задыхаться от смеха, и тогда Питер Даймонд нежно постукивал ее по спине. Он пообещал Грегору свой бестселлер, о котором все говорят — «По Новому Орлеану на велосипеде». С дарственной надписью.
До того, как началось, ему представили Попеску. Здесь еще только он был в толстенном пиджаке, только над его головой поднималось облако сигаретного дыма. И Ли Донга из Кореи. И еще какого-то русского, который оказался хозяином дома. До того, как началось, появился и Фред Блауманн. Широко улыбаясь, он рассекал толпу, за ним жена, на голову выше его, блондинка с высокой прической. Фред помахал Граднику. Студентки-бегуньи Мэг Холик нигде не было. А потом началось.
«Господи, помилуй!» — раздался женский крик. — «Он же этого не сделает!»
Из соседней комнаты начала растекаться тишина. Шума не было, вслед за криком, как нарастающий прилив, накатила тишина. Через разгоряченные тела он протолкался к двери. На огромном телевизионном экране в углу комнаты показывали молодого человека, который сильно нервничал.
«Он заявил, что застрелится», — сказал русский, хозяин дома, забросил в рот горсть арахиса и начал перемалывать его с такой скоростью, что подбородок заходил ходуном. — Ничем не могу помочь, — сказал со сверкающего экрана ведущий шоу, одетый в сверкающий костюм, — не могу, вы сказали, что Дельфы находятся в Египте. Камера показала, как зрители в студии громко засмеялись. Очевидно, все они, кроме Билла, знали, где находятся Дельфы. — Дельфы, Билл, — тут ведущий назвал сидящего по имени, — Дельфы находятся в Греции. Мужчина в кресле что-то пробормотал и еще крепче вцепился в спинку. — Если бы ты сказал Греция, — провозгласил ведущий в блестках, — две тысячи долларов стали бы твоими.
Две тысячи, Билл. Жаль. Музыка, на экране замелькала реклама.
«Он этого не сделает», — сказал русский.
«А если сделает, значит, идиот», — громко сказал кто-то из толпы.
«Не сделает», — повторил русский.
«С тех пор как появилось телевидение, каждый день то убийство, то война», — послышался женский голос.
«Ну, это совсем другое», — заметил русский, забрасывая очередную горсть орехов в пасть.
«Никакое не другое, а все то же телевизионное дерьмо», — сказал человек, возившийся с кнопками телевизора.
На экран вернулась студийная картинка. В тишине сверкающий ведущий медленными шагами приближался к человеку в кресле. В предыдущем раунде, — начал он, — неделю назад, ты, Билл, заявил, что собираешься что-то предпринять. В случае неудачи совершить такое, чего мир еще не видел. — Билл нервно заерзал. Стояла гробовая тишина. — Я это сделаю, — сказал он. Ведущий направил взгляд в камеру. — Зачем ты это сделаешь, Билл? Зачем? — Глаза мужчины опять забегали, он забормотал что-то нечленораздельное. — Тебе нужны деньги! — закричал ведущий, развел руками и торжествующе посмотрел в зал. — А кому они не нужны? — выкрикнул он и публика шумно засмеялась. — Но получит их только победитель! — продолжил он. — Тот, кто знает, где находятся Дельфы. — И после эффектной паузы сочувственно добавил: А они находятся в Греции, Билл. — Руки мужчины на спинке кресла бессильно повисли, он откинулся назад, опустил голову и уставился на порхающие по причудливо мерцающему полу студии ноги ведущего. — На следующей неделе, — произнес шоумен, — на следующей неделе… — в этот момент раздался шум, некоторые зрители вскочили на ноги, камеру быстро повернули обратно в сторону подиума. Билл вытащил из кармана пистолет, дрожащими руками произвел с ним какие-то манипуляции. Кто-то из-за кулис бросился к нему. Билл оттолкнул кресло. Прицелился в голову. Потом началось. Позже нашлись такие, кто утверждал, что выстрела слышно не было. Однако началось, не могло не начаться. Сначала камера задергалась, потом, скользнув по толпе, сфокусировалась на мужчине, лежащем на полу. Казалось, он пошевелился.
Грегор увидел, как Фред опрокинул бутылку. Как Ирэн Андерсон закрыла ладонями лицо. Русский заглотнул еще горсть арахиса.
«Вот, дерьмо, — сказал он. — Все-таки он сделал это».
Глава четвертая
МЕЛАНХОЛИЧЕСКОЕ ВЕЩЕСТВО
Что?
Меланхолия.
Как вы сказал?
Меланхолия.
Анатомия меланхолии.
Что за хрень.
В 1621 году в Англии был опубликован знаменитый труд протестантского священника Роберта Бёртона «Анатомия меланхолии». Сразу после выхода одни восприняли его как шарлатанство, другие — как гениальный труд, впрочем, споры об этой книге и по сию пору не утихли. Фред Блауманн был убежден, что правы последние. Это действительно потрясающая, грандиозная работа. В трех объемистых частях автор исследует причины и этиологию меланхолии, описывает ее симптомы и последствия, к которым она приводит человека, подробно останавливается на методах лечения этой древнейшей болезни человечества. После определения понятия, которое начинается с божественного провидения, ввержения человека в мир и в грех, с его грехопадения, «Анатомия меланхолии» развивается в структурированную и сложно организованную концепцию причин и следствий. Симптомы, проявляющиеся в душе, и симптомы, характерные для тела, сверхъестественные и естественные причины, меланхолия в голове и меланхолия в печени, меланхолия, спровоцированная бесами и ведьмами, мыслями и сексом, едой и знаниями, меланхолия науки и меланхолия любви, телесных жидкостей и грешных мыслей, симптомы любовной болезни, симптомы ревности, ипохондрическая или меланхолия ветров, меланхолия вожделения, меланхолия одиночества… глобальный, космический труд. Фред Блауманн был убежден, что Новое время с его рационализмом пренебрегло ею совершенно несправедливо. Больше того, он был убежден, что именно он разберется с этим недоразумением. Более рациональной работы не существует! Рациональной и в то же время исполненной такой фантазии, блестящей аргументации, выведенной из самого предмета.
Из самого предмета, не так ли?! Когда вы говорите spleen, о чем вы думаете? Ну, о чем, Градник? — У Фреда уже получалось выговорить его имя. — О Байроне. О Бодлере. О Weltschmerz [2] , боже, какое слово. А если произносите Тракль, Георг Тракль, что вам при этом имени приходит в голову? — Отчаянный разлад с самим собой, — сказал Градник, — темные, промозглые улицы Зальцбурга. — Конечно, — воскликнул Фред Блауманн. — Это и есть меланхолия. Настроение. Нечто совершенно непостижимое.
И нажал несколько клавиш на компьютере:2
Мировая скорбь (нем.).
3
Перевод Александра Николаева.
Впрочем, нет! — воскликнул Блауманн. — Нет! Тракль не знал, что выразил лишь один из симптомов вещества. Меланхолического вещества.
У Фреда Блауманна было что-то общее с Робертом Бёртоном. Большую часть времени он проводил за штудиями, точно так, как рассказывал о себе Бёртон. Жил «тихой, устоявшейся, частной университетской жизнью, mihi&musis», среди книг, занимаясь бегом, в ученых и высокодуховных беседах, как все те, кто познал меланхолическое вещество.
Как вы сказали?
Меланхолия. Анатомия меланхолии.
Ерунда.
Может и, правда, ерунда, как сказал его landlord, поинтересовавшийся, пока Градник подписывал чек, чем он там в своем университете сейчас занимается.
Это ерунда? А что тогда не ерунда?
Недвижимость.
Понятное дело. Но это еще не значит, что изучение меланхолии — ерунда. Тем более, для Фреда Блауманна, для него этот вопрос — это всё, правда, всё. Разбор восклицательных знаков на занятиях по креативному письму — это так, для студентов. Но у Блауманна есть главная тема, она требует уединения, бдения за компьютером. Чтобы создать великий труд, над которым он работает уже семь лет. Труд, в который он попытался посвятить Грегора Градника со всем своим профессорским пылом. — Вы поймете, — воскликнул он однажды вечером, когда после нескольких часов занятий креативным письмом они вдвоем сидели в его кабинете, где так и веяло чиппендейлом. — С первой секунды я знал, что вы поймете. Конечно, недвижимость для арендодателя — дело проверенное, в то время как некоторые вещи, которыми сегодня занимаются в университетах, часто полная ерунда. Чудачества, трата времени и денег налогоплательщиков. Может оно и так, но Фред Блауманн занимался именно меланхолией и только ею. На первый взгляд, бессодержательным понятием. Почему это слово ассоциируется у нас с какой-то абстрактной печалью, даже страхом. «Печаль и страх так сердце угнетают». Фред Блауманн свяжет эту пустоту с реальностью. Сначала он блистательно предоставит слово поэтам, потом решительно поставит их произведения в контекст реальности: алхимии, медицины и физики. Раз у предмета есть содержание, это уже не ерунда, как утверждал landlord. Напротив, теперь он так же устойчив и реален, как его недвижимость. Real estate. Не один Роберт Бёртон, многие другие также веками доказывали существование этого особого вещества, обращающегося внутри человеческого универсума, а, может быть, и всей Вселенной. Они стремились доказать, что, как и философский камень, меланхолическое вещество существует. Сегодня весь мир знает черное солнце и печального ангела на гравюре Дюрера «Меланхолия», полотна «Меланхолия» Лукаса Кранаха Старшего и Корнелиса Антониса, портреты ван Хемскерка или труд «Меланхолия» Томаса де Ли. Однако многие врачи доказывали, что меланхолия — просто художественное отражение существующего, но непонятного положения дел. В течение определенного времени бытовало твердое убеждение, что меланхолия зарождается в селезенке, в spleen. Это орган, куда с кровью сбрасываются все отходы телесных жидкостей (humour!). Об этом написаны тома, библиография бежит по экрану. Итак: меланхолическое вещество — это густая жидкость, липкий, черный деготь, который медленно циркулирует по человеческому организму, вызывая депрессивное настроение. Оно иногда может довести до умопомрачения. Меланхолическое вещество удаляли из организма чемерицей, к которой добавляли другие средства для улучшения состояния организма. Они ослабляли давление желчи, но не вызывали ее движения.