Настоящая фантастика – 2014 (сборник)
Шрифт:
Бася перевернулась на спину и уставилась в потолок. Так… Что там у нее еще осталось? Доброта осталась. Много за нее не дадут. Образованность какая-никакая. Ее в ломбарде вообще не принимают. Хороший вкус остался – Бася и сейчас нюхом чуяла вульгарность, вмиг замечала диссонанс, безошибочно определяла меру. Вкус в ломбарде берут. И платят за него неплохо. И Басе он уже ни к чему… Что ж, выходит – прости-прощай, хороший вкус.
Началось с того, что я выключил бокс. Как только наш отправил этого африканца в нокдаун – взял и выключил. И застыл ошарашенный. Словно это не я мордобой смотреть не стал, а кто-то другой. Пару
Чем дальше – тем страньше и чудесатее. На днях женушка в очередной раз изложила тошнотворные инструкции по выводу в свет ее драгоценной особы. Как водится, я поулыбался, покивал, ругнулся про себя и вдруг сообразил: а ведь холеная и зажравшаяся министерская доченька, по сути, нищая и одинокая. Нет у нее ни друзей, ни близких, ни даже дела по душе – одно притворство только и есть. Господи, да неужели она совсем не знала настоящей любви, раз купилась на мою игру без огонька? А если приобрела меня сознательно – насколько же надо не ценить самое себя…
Ко всему прочему, я стал видеть сны. И в них – миниатюрную тоненькую брюнетку с большущими синими глазами и крупными черными кудрями, падающими на плечи.
Я даже не сразу понял, что эта девчушка, похожая на киношную Мальвину, и есть та самая лупоглазая лахудра, донор из отсталого мира. А когда наконец понял, долго не мог прийти в себя.
Дальше – больше. Мне вдруг стало противно, да и постыдно участвовать в семейственном фарсе. Чего ради надувать этот мыльный пузырь, прикидываясь мужем чужой женщины? Ради славы, денег? С деньгами хорошо, но на тот свет я их не заберу. И в зеркало, когда бреюсь, смотрю не на славу, а на собственную физию. И жена была бы наверняка счастливее с кем-то другим. С тем, кто хотя бы доволен положением вещей. Вывод напрашивался очевидный – нужно разводиться. Так будет правильно. По-настоящему благо…
И тут меня будто ужалило. Благородно, значит? В полном соответствии с гарантированным эликсиром? Выходит, потребленный месяц назад хороший вкус в придачу к благородству и верности меня все же добил. По здравому рассуждению получалось – хваленый иммунитет закончился. Значит, это все эликсиры. И теперь я расту духовно и наслаждаюсь гармонией с миром и самим собой. А как же тогда настоящая владелица благородства, «Мальвина»? Та, которая донор хорошего вкуса, верности…
Не додумав, я отправился прямиком в ближайший ломбард.
– Есть толерантность, – принялся нахваливать товар ломбардщик, едва я переступил порог. – Принципиальность, преданность, альтруизм…
– Не интересует, – прервал я и протянул уворованную у благоверной фотографию. – Это ваша клиентка?
– Наша, – подтвердил ломбардщик, справившись в картотеке. – Страна Пановия, четвертая альтернатива. Девушку зовут Бася Летинская, она из дворян, вдова. Товар высшего качества, правда, у нее мало уже что осталось. Если желаете, есть другие доноры из того же мира. Вот, скажем…
– Не желаю, – вновь прервал я. – Как туда попасть?
– Куда «туда»? – ошеломленно переспросил ломбардщик. – В Пановию? Зачем вам? Тур стоит огромных денег!
Забавно. Огромные деньги, приданоe моей благоверной.
– Я там кое-кому задолжал. А долги, знаете ли, надо платить. Хотя обязательность в нашем мире и несколько устарела.
Через три недели я высадился из мудреного вида фуникулера на задний двор приземистого сооружения, огороженного кованым забором.
– Извлекайте, – взял я
за грудки прилизанного усатого субъекта, похожего на древесного жука. – Верность, любовь, благородство, вкус – все разом. Не поняли? Что ж тут непонятного, я хочу отдать долг. Дайте-ка мне адрес вот этой особы.На кухне резко пахло яблоками и корицей. В столовой – кофе. И даже книги в библиотеке пахли – бумагой, краской, клеем. Бася усмехнулась. Похоже, ей теперь в собственном доме не найти места без навязчивых запахов. В гостиной Бася открыла на минутку окно, положила на поясницу ладони и, встав на цыпочки, вдохнула морозный воздух. Вечерело. На Желявск наплыли вуалево-прозрачные сумерки, какие бывают только в январе, на изломе зимы. Скоро Януш придет…
Родной. Надежный и заботливый. Благородный, мужественный Януш. Вернувшийся к ней с войны и позвавший в жены.
Впервые он пришел пять лет назад, Бася еще не знала тогда, что это Януш. Так же, как и сейчас не знала его настоящего имени…
Бася в тот вечер вновь упала на кровать, не раздеваясь, и лежала без сил. Ныла спина, саднили руки, на душе скребли кошки. В дверь стукнули. Видать, снова хозяин за квартплатой. Бася кое-как поднялась, отворила.
На пороге стоял смущенный молодой человек, одетый не по-здешнему. Он смотрел на Басю, молчал и дышал прерывисто. Высокий, плечистый, ясноглазый. Неуловимо похожий на…
– Вы кто? – оборвала Бася воспоминание.
– Пани Летинская, вы меня не знаете, – торопливо заговорил незнакомец, будто боялся, что она его выставит, не позволив досказать до конца. – Я хочу вернуть то, что принадлежит вам. Верность, благородство, вкус… В эликсирах.
– Вернуть? Мне? Зачем? – встревожилась Бася.
– Понимаете, они как бы… как бы они… – незнакомец явственно смутился и запутался в словах. – Мне как бы не принадлежат. Они ваши, по праву.
– Откуда они у вас? – пролепетала Бася.
– Откуда… – незнакомец утер носовым платком пробившую лоб испарину. – Я их купил. Вернее, мне их купили. Верность, потом благородство, за ним хороший вкус. Я принес вам все это, вот здесь, взгляните.
Незнакомец растерянно захлопал себя по карманам, затем извлек из внутреннего перетянутый тесьмой шелковый узелок и стал торопливо развязывать.
– Вот же они, – бормотал он. – Этот тип, ломбардщик, клялся, что извлек почти без потерь. Я заставил его наклеить этикетки. Благородство, верность, так… Возьмите, пани, теперь это снова ваше.
Бася замерла. Подняла на гостя глаза. Покраснела от неловкости.
– Я подумала, – медленно, не отводя взгляда, сказала она, – что мы… что мы с вами могли бы… – она осеклась.
– Что? – подался вперед незнакомец и вдруг осторожно взял Басю за локти. – Что бы мы с вами могли?
Бася закрыла глаза.
– Могли бы выпить, – сказала она тихо, едва слышно, – эти эликсиры вместе. Напополам.
Марина Мартова
Выворотень
Две девочки шли к сарайчику, рядом с которым Сой распиливал камни. Он отпустил педаль станка, тряхнул головой, откинув назад поредевшую гриву, и вгляделся в идущих сквозь оседавшую пыль. Пока было понятно только, что обе – рыжие. У той, что повыше, заходящее солнце заставляло кудри отсвечивать золотым электроном. Медные волосы второй были редкого для этих мест темно-красного оттенка, почти багряные. Живописцы любили изображать такие у Хозяйки Прорвы. Откуда они знали, как Хозяйка должна выглядеть – кто их, художников, поймет.