Настоящие, или У страсти на поводу

— Ты сам отлично знаешь почему. Это не поможет и сделает лишь хуже. К моему большому сожалению, спасти Айолу можешь лишь ты.

— Спасибо за великую честь.

— Честь? Да, ты прав. Это честь. Та сама, которую ты не заслужил, — вспыхнула она, ударив по больному, и ведь достигла своей цели.

— Прекрати, Селина, — оборвал Леонард сестру и сморщился. — Я ведь могу и передумать.

Она запнулась, сверкнула глазами и неожиданно успокоилась, будто из неё разом сдули воздух. Только добавила устало:

— Тогда я тебя точно никогда не прощу.

Этот разговор состоялся почти четыре дня назад, долгих четыре дня, когда он силой заставлял себя не ходить к Айоле в покои, чтобы вытрясти из неё ответ. Четыре дня, когда он сходил с ума от неизвестности и собственного бессилия.

И вот Белфор согласилась на встречу, назначив её в своих покоях. Наедине.

— Не боишься, что это может вызвать новую волну слухов? — спросил мужчина, входя внутрь и плотно закрывая за собой дверь.

Девушка стояла у окна и смотрела прямо на него. Ждала.

«Что же ты задумала, Айола? Что решила?»

— Какие могут быть слухи, если для всех мы жених и невеста. Самая скандальная пара за последние несколько лет, — ответила она и сделала приглашающий жест. — Прошу, присаживайтесь.

— Благодарю, — Леонард сел, поправил брюки и взглянул на невесту.

Слишком бледна и сдержанна. Холодна и неприступна. И глаза такие пустые и равнодушные, что его охватила непонятная злость. Неужели брак с ним так ужасен? Зачем она вновь разыгрывает из себя несчастную жертву?

— Чай? — Айола села рядом и потянулась к фарфоровому заварнику.

— Нет, спасибо.

Ему сейчас хотелось чего-нибудь покрепче.

— Как пожелаете, — она убрала руки, положив их на колени, и повернулась к мужчине.

Они сидели так близко, что еще немого и их ноги могли бы соприкоснуться. Вот только жары Леонард не чувствовал, лишь северный холод.

— Я решила принять ваше предложение, граф, — продолжила северянка.

— Селина мне сказала, — старательно контролируя голос, ответил Торнтон. — Что ж я рад, что ты приняла верное решение. Она с Корвилом сейчас готовят примерный план нашего брачного контракта. Думаю, тебе стоит составить перечень своих условий, мы их обсудим и внесём.

— Вы не поняли меня, граф, — нетерпеливо перебила его Айола. — Я принимаю ваше предложение.

Сначала не понимал, а потом просто не поверил. Помолчал несколько секунд, изучая лицо невесты и пытаясь понять, какую игру она с ним ведёт. Ведь изменилась. Неуловимо, но изменилась. Взгляд стал жестче, появились складки у губ, добавляющие ей возраста, кожа стала бледнее, словно из девушки ушли все краски. Айола и не она. Застывшая статуя. Погасшая…

— Ты понимаешь, на что соглашаешься?

— Надо же как вы это произнесли, — хмыкнула Айола, теребя кайму на платье. — Разве не вы совсем недавно описывали мне все прелести этого союза?

— А разве это не ты не купилась на мои слова?

— Тогда нет.

— И что изменилось?

Равнодушное пожатие плеч и пустая улыбка, лишенная эмоций.

— Наверное, я подумала, взвесила и решила, что вы для меня самый лучший вариант. Титул, деньги, положение в обществе — всё это звучит очень заманчиво.

— И совершенно тебя раньше не интересовало.

Пусть она произносила его слова, но сейчас Лео отчего-то было больно их слушать.

— Осторожнее, граф, еще немного и я решу, что вы меня отговариваете.

— Леонард, — машинально поправил он её. — Зови меня по имени. Раз уж мы жених и невеста.

Ни капли смущения или неловкости в ответ, лишь лёгкий кивок.

— Хорошо, Леонард. Но вы так и не ответили. Неужели передумали?

— Нет, но уверена ли ты? Ночи в моей постели, наши дети, — ответил Торнтон немного резко. — На это ты тоже согласна?

— Есть несколько моментов: о моём участии в воспитании детей, которые я бы хотела обсудить.

— И что это за моменты?

— Я просто хочу принимать участие в их жизни. Я не ваша мать и не собираюсь бросать воспитание на нянек и гувернёров. Вы должны сразу понять, что этого не будет.

— Я вас понял.

— А насчёт меня в вашей постели, — продолжила Айола. — Вы хороший любовник, гр… Леонард, и мне надо радоваться такой возможности и удачи.

«Великие, что с ней стало? Куда делать та искренняя девушка, которая не побоялась дать ему пощечину, с ясным взглядом и настоящими эмоциями… Неужели я её сломал? Уничтожил и растоптал? Неужели уже поздно?…»

— Что ж, хорошо. Тогда предлагаю скрепить нашу сделку.

— Надо где-то поставить подписи?

— Поцелуем.

— Поцелуем? — эхом повторила Айола.

Ему всё-таки удалось вызвать у девушки эмоции. Всего на долю секунды на лице отразилось замешательство, которое она так отчаянно попыталась скрыть за равнодушной гримасой.

— Как скажете. Прямо сейчас?

— А что тянуть? Ведь между нами всё давно ясно. Не так ли? — ответил он, пододвигаясь ближе, пока их колени не соприкоснулись, наклонился вперёд и протянул руку, осторожно касаясь золотистых локонов, которые выбрались из пучка на голове. Как бы случайно затронул пальцем щеку, внимательно наблюдая за её реакцией, ловя каждый вздох.

Расстояние между нами сокращалось медленно, но неуловимо. Всё ближе и ближе к друг другу. Теперь Лео мог рассмотреть серые крапинки в глубине её зелёных глаз, россыпь едва заметных веснушек на носу и щеках.

— Айола…

Невеста сопротивлялась ему, сдерживалась, противилась реакции собственного тела, которое уже тянулось к нему, моля о продолжении.

Они оба не забыли ту ночь и теперь это предвкушение сводило с ума. Оба знали и понимали, что будет, стоит им коснуться друг друга. Ждали и боялись этого взрыва.

— Айола, — прошептал Лео ей в губы, прежде чем дотронуться до них.

Осторожно, едва заметно, но этого хватило, чтобы она задрожала.

Поцеловать уголок рта, щеки, кончик носа, снова губы, обвести их контур кончиком языка, ловя прерывистый вздох. Задрожать самому, почувствовав её ладони на своей груди. И наброситься как голодный зверь, сметая всё на своём пути, лаская, ставя свою печать, утверждая права.

— Айола…

Она должна была остановить его, оттолкнуть, стукнуть, должна была хоть что-то сделать. Но не запускать пальцы в его волосы, притягивая мужчину к себе. Не падать на подушки, ведомая его волей. Не всхлипывать, когда его рука медленно задирала подол летнего платья, касаясь кружевной грани тонкого чулка, лаская нежную кожу бедра.