Настоящие, или У страсти на поводу

Аргументы кончились. Я еще некоторое время сидела, хватая ртом воздух и лишь потом смогла прохрипеть:

— За что?

Мой вопрос вызвал совершенно неожиданную реакцию. Торнтон изменился в мгновение, как по щелчку пальцев. Вот только что передо мной сидел любовник, уставший, измотанный, один взгляд в светло-голубые глаза которого заставлял моё бедное глупое сердечко замирать от непонятной тоски.

Всего один вопрос, как крик израненной души, и мужчина вдруг резко выпрямился, взгляд заледенел, а черты лица заострились, став угловатыми, резкими и жесткими. Любовник сменился, уступив место расчетливому дельцу, надменному и черствому.

Может, это и хорошо. С таким Торнтоном я знала, как разговаривать и как быть. Он не вызывал в душе раздрай, не путал мысли непонятными взорами. Это был истинный граф Элкиз, гордый и недоступный для северянки аристократ.

Так хорошо, так правильно.

— Это так страшно, Белфор? — выплюнул он зло, а я вздрогнула от того, как прозвучала моя фамилия в его устах: резко, как пощечина. — Или ты в таком шоке от счастья, что совершенно перестала соображать?

— Выбирайте выражения, граф, — выдохнула в ответ.

— Вот именно. Граф. А тебе на блюдечке преподносят титул графини, состояние, земли, деньги, почёт и уважение.

— Фальшивое, — вставила я.

— В нашем мире всё фальшивое, — парировал тот и продолжил перечислять мои плюсы: — Возможность заниматься любимым делом. Я не буду возражать против твоей работы артефактором. Даже буду платить, как и обещал. Можешь откладывать эти деньги и гордиться тем, что сама их заработала. Это ведь так важно для тебя, потешить свою гордость.

— Всё? — с трудом сдерживаясь, уточнила у мужчины.

— Почти. И я в твоей постели.

— Надолго ли? — не удержалась от ехидного комментария.

— Пока не произведёшь одного-двух сыновей. Титулу нужны наследники. А дальше всё в твоих руках.

Меня замутило. Как может он так легко и равнодушно говорить о таких важных вещах. Сын, дети, мужчина в моей постели. Я позволила себе представить это и вздрогнула. Одна… огромный дом, полный чужих воспоминаний и собственной боли. Одиночество, которое не в силах заглушить даже работа. Клетка, золотая, но клетка, которая будет давить на меня из года в год, пока не задушит в своих объятьях.

— Вы слишком плохо меня знаете, граф, — сглотнув ком, тихо ответила ему. — Я не продаюсь.

— Всё продаётся. Надо лишь назвать приемлемую цену. Не деньги, так что-то еще.

— Но не любовь.

— Снова любовь? Мы уже это обсуждали, Айола. Я не требую от тебя и не буду требовать великих чувств и страстей. Хотя страсть в спальне нам пригодится, но там же участвует тело, а не душа, не так ли?

Я молча смотрела на него, ожидая продолжения.

— Послушание, пристойное поведение, манеры, соответствующие статусу графини, верность и благоразумие. Вот и всё, что от тебя требуется. Считай, что это еще одного наше соглашение. Соглашение длинною в жизнь.

— Вы не получите моего согласия.

— Я спас твою честь, Айола. Скандал набирает обороты, прямо сейчас, в эту секунду. Лишь наша помолвка удерживает эту жаждущую твоей крови толпу.

— Какое благородство! Вы так рьяно и показательно перечислили мои плюсы, но забыли упомянуть о своих. Вам то какое дело, Торнтон? В чём выгода?

— А мне казалось, что ты умнее. Неужели не видишь?

— Видела, не стала бы спрашивать, — огрызнулась в ответ. Сидеть на одном месте становилось всё сложнее. Этот мужчина выводил меня из себя, тревожил, заставлял совершать ошибки. — На ум приходит лишь одно. Вам стало скучно. Игра чужими жизнями приелась и захотелось новых ощущений. И тут появилась бедная северянка. Та, которой можно играть как куклой, ломать и заставлять плясать под свою дудку… Но я так не хочу. Сейчас я пытаюсь вырвать из своего сердца одного кукловода, который играл моими чувствами семь лет, как в моей жизни появился другой.

— Только на этот раз выхода у тебя нет. Наш брак состоится.

— Силой потащите в Храм? Угрозами? Ваш любимый способ добиваться желаемого.

— Ты сама пойдешь. По собственной воле.

Его самоуверенность страшно раздражала.

— Никогда. Вы не получите игрушку, которая наскучит вам через месяц-два. Я не позволю сломать мне жизнь!

— Игрушку? — зло оскалился Торнтон, хватая меня за руку. — Для игрушки ты слишком несговорчива, Айола. Хочешь знать, в чём моя выгода? Отлично! Я скажу.

— Мне больно, — прошипела я, пытаясь вырвать руку из захвата. Не вышло.

— Я давно искал кандидатуру на роль моей жены. Мне скоро тридцать и пора обзавестись наследником. Признаю, претендентки были несколько иного плана и отличны от тебя. Богатые наследницы респектабельных семей с внушительным приданным и связями. Невинные девы со школьной скамьи, которые смотрели бы мне в рот и беспрекословно подчинялись, выполняя все мои прихоти. Вот это как раз подходит под твоё определение «куклы». Они такие и есть — яркие, ослепительные, послушные и насквозь фальшивые.

— Ну так и женитесь на такой.

— Ты подходишь больше.

— Вы издеваетесь? — Руку всё-так удалось вырвать, и я быстро вскочила, потирая ноющее запястье. — Напомнить, как кривилась ваша матушка, стоило ей лишь увидеть меня, а отец вообще смотрел как на пустое место. Думаете, свадьба изменит это отношение?

— Мне совершенно всё равно на мнение лорда и леди Торнтон. Они давно утратили вес и какое-то значение в обществе. В отличие от четы Архольдов.

— Вы… — я распахнула глаза, захлебнувшись от шока.

— Ты лучшая подруга Селины. Почти сестра. Ты вклад в наше дальнейшее сотрудничество с герцогом.

— Корыстный ублюдок, — выдохнула я.

— Рождён в законном браке, — невозмутимо отозвался граф. Не мужчина, а холодная статуя. — Плюс ко всему ты талантливый артефактор и вполне устраиваешь меня в постели. Опыта, конечно, мало. Но я научу…

Пощёчину я ему всё-таки дала. Не такую болезненную как хотелось бы. В последний момент, вспомнив о его травмах, я придержала руку. Но всё равно хлопок был громким. Вот только удовлетворения это не принесло.

— Ненавижу!

Но и это не возымело должного эффекта, только глаза опасно блеснули в тени длинных ресниц.

— Ты же хотела откровенности, требовала перечислить плюсы. Я честен с тобой, Айола. А ты? Ты честна со мной и с собой? Может, хватит играть в обиженную невинность? Наш брак будет выгоден обоим и тебе стоит это признать.

— Мне всё равно, что обо мне будут говорить. Мне всё равно на скандал и позор, который покроет моё имя… Высшая аристократия давно утратила для меня привлекательные краски и вариться в этом гадюшнике я не стану. Приняв это предложение, Торнтон, я потеряю себя… исчезну, сметённая вашей гордыней и честолюбием. Я просто не смогу так жить, не смогу притворяться счастливой изо дня в день. Рожать сыновей и молча наблюдать, как вы превращаете их в своё подобие? Нет, никогда.