Настоящий Герой

Отвлеченная шляпой, Шульц выстреливает по резко вылетевшему перед ней объекту. Поток жёлтой энергии улетает вдаль, попадая в обломки какой-то церкви. Раздаются новые крики, настоящие вопли и завывания, от попавших под удар людей, что только укрепляло мою решимость.

Рука привычно отталкивается от крыши пикапа — под недовольный скрип автомобиля. В голове на миг мелькают воспоминания, но сейчас не до них, стоит сосредоточиться на деле.

Движения ног смазываются, я могу рухнуть в любую секунду, но натренированный организм не подводит. Крепко сжимая подобранную монтировку, выпрыгиваю в воздух, видя, как испуганно расширяются глаза Шульц, пока она поворачивает голову в мою сторону.

Победная улыбка сползает с её лица и она судорожно толкает себя в сторону, чтобы успеть выстрелить до того, как я окажусь рядом. Но чуда не происходит.

Монтировка с мерзким звуком встречается с её лицом, ломая скулу и челюсть. Этот хруст, противный запоминающийся хруст... Словно гонг для победителя, но для меня нет рефери, чтобы остановить.

Своей массой валю женщину на землю, наваливаясь сверху. Мои руки действуют сами, пока стонущая и подвывающая Шульц пытается бороться с моим весом и с агонией на лице.

Протезы ей отлично помогают. Она точно не успокоится, потому приходится бить вновь. Металлические руки порой прилетают мне по лицу или в грудь, чуть не отправляя в забытие.

Монтировка опускается вниз. Хруст.

Она прикрывается своими руками, надеясь, что игрушки Германа защитят её, но металл слаб. Он поддаётся, медленно сгибаясь и искрясь, пока наконец не опадает на землю бесполезной кучей хлама. Хрупкая техника явно не была предназначена для подобного.

Хруст и лязг.

Снова, снова и снова... Он дребезжит у меня в ушах, эхом отдаваясь в мозгах, пока я слепо колочу её вяло трепыхающееся тело. Боль в груди подгоняет меня, заставляя вкладывать последние силы в удары.

Её кости ломаются. Лицо давно заплыло одним сплошным синяком, а волосы спутались от грязи и крови.

Горстка сломанных зубов валяется рядом, выбитые самым первым ударом.

Она молчит.

Мои последние удары едва бы свалили ребёнка, от слабости и травм я скорее глажу её монтировкой, чем пытаюсь нанести ущерб.

Больше нет ни единого слова, ни одного звука, только моё тяжёлое дыхание и сиплые вздохи Шульц, отчаянно борющейся за жизнь.

Маска пропиталась кровью, я почти ничего не вижу, словно меня поглотил кровавый туман.

Мой взгляд отрывается от избитого тела. Задрав голову к небу, вдыхаю «ароматы» Нью-Йорка, чувствуя, как замедляются удары моего сердца.

Руки сильно дрожат, не отпуская зажатую монтировку.

Опираясь на своё оружие, медленно поднимаюсь на ноги, вставая в полный рост над распластанной Шульц. Её заплывшие глаза улавливают моё движение и женщина боязливо сжимается, пытаясь не потревожить переломы и раны. Хрип из её груди учащается.

«Жалко шляпу».

В голове пустота. Единственная мысль, что сейчас посетила меня, вызвала под маской улыбку, но сил смеяться не было, от слова совсем.

Поправив испорченное пальто, обвязываю его поясом, хоть как-то прикрывая жуткий шрам на груди.

Хотелось потрогать полы шляпы, но рука лишь наткнулась на пустоту.

– Точно...

В последний раз бросив взгляд на Шульц, я прислушался к приближающимся сиренам полиции, по новой оглядывая место нашей битвы.

За пару минут тихая и спокойная улочка превратилась в филиал ада. Вспаханная, будто огромным плугом, дорога, заполненная грязью. Руины домов, корпуса университета и церкви. Покорёженные машины и тела несчастных людей.

Со стороны Шульц донеся болезненный хрип. Хватаясь за грудь, женщина надрывалась от боли, наверняка сквозь сипение моля о помощи, но я не сдвинулся с места.

– Скоро прибудет полиция, врачи и пожарные. Если на то будет их воля, пусть они помогают тебе.

В последний раз взвесив монтировку в руке, я оставил её при себе, скрываясь в одном из многочисленных переулков города.

(Привет, привет. Вот и конец первой арки и по совместительству пролога. Как вам? На бусти вышла 32 глава)

Глава 24

– Сегодня в прямом эфире пройдёт награждение нового капитана полиции Нью-Йорка. Шеф полиции и мэр города совместно вручат лейтенанту Джорджу Стейси новое звание и медаль за поимки опасного преступника, терроризировавшего город на протяжении нескольких недель. А теперь к другим новостям...

Выключив радио, откидываю голову к небу, давая себе минутку перерыва. Со лба градом стекал пот, пока беспощадное солнце выдаивало меня досуха. На улице стояла безветренная погода, отчего зной только усиливался, мешая даже нормально мыслить, не то что заниматься физическим трудом, особенно с моими ранами.

Повсюду слышался щебет птиц и стрекотание насекомых. За соседским забором играли дети с собакой, радуя весёлым смехом и повизгиванием, вперемешку с лаем золотистого ретривера.

Несколько мамочек, собравшихся в гости, распивали легкие коктейли, иногда заглядывая к нам через забор, чтобы наводнить улицу новой волной слухов и сплетен.

– Вот и сдалось твоей тётке... Всё это.

Обведя перекопанный участок руками, упираясь ладонями в черенок лопаты, перевожу дыхание из-за нарастающей боли в груди и общей усталости.

– Не ворчи, просто молча копай...

Пит тоже был не в настроении. Вместо счастливых летних прогулок с Эм-Джей, где он бы воплощал свой розово-романтические мечты, он был вынужден вместе со мной копать задний двор Паркеров.

Отогнав пролетевшую мимо носа муху, морщусь от обилия ароматов.

– Эх, я же закончил школу на отлично...

– Не ты один.

– Готовлюсь поступать в Колумбийский...

– Ага.

– Спортсмен, демократ и просто красавец.

– Шон, завали уже и копай козье дерьмо, — откинув немного будущего навоза в кучу, Питер со злобной рожей встал в полный рост, с болезненным выражением лица разгибая спину, — чем меньше ты будешь болтать, тем быстрее мы сможем свалить отсюда.

– Я же спас город, какого хрена?

– Чего ты там бурчишь? Если что-то не нравится, то иди и скажи об этом дяде Бену.

– «Скажи об этом дяде Бену», — передразнив Паркера, кидаю ему на сапог кучку козьего добра, — ты не хуже меня знаешь, что меня продали в рабство твоей семье, за спокойную жизнь в одиночестве, пока родители на отдыхе.

– Тогда завали и копай.

– Меньше слов, больше дела, парни!

Отсалютовав нам банкой пива, Бен Паркер устроился поудобнее на лежаке в тенёчке, надевая стильные солнечные очки.