Настоящий Герой
Шрифт:
Чем-то всё это мне напоминало мою бурную молодость в прошлой жизни. Не хватало только нарезанных овощей в фольге на обед и чтоб радио играло песни в стиле «Играй, Гармонь».
– Я просто к чему ною, — с пыхтением, уворачиваясь от норовящих залезть в рот мух, морщусь от ударившего в нос запаха, — на кой чёрт ей вообще это сдалось, да ещё и в центре города? Вас соседи не засудят за такое?
– Не, я уже пытался пойти по этой ветке сюжета, но одноклассник дяди...
– Из Синагоги небось.
– Так вот, — проигнорировав моё уточнение, Пит ловко раскидал ещё пару комков
– Пиздец. И что? теперь такое будет каждый год?
– Чаще. Это не козы, а настоящий конвейер по производству...
– Ясно, не продолжай.
Вот так и проходят награждения настоящих героев. Пока Джордж Стейси ловит все лавры и собирает поцелуи от благодарных фанаток, я убираю за козами.
– Почему вообще козы?
– Ну, нормальные животные...
– Ага и кошерные ещё.
– Не без этого.
– Я надеюсь, что мой батя не продешевил, когда сдавал мою задницу в аренду, — последний рывок и вот вся куча говна аккуратно складывается в вырытой нами яме, — хочу козий сыр... И молоко, да и мясо, чего уж там.
– Ты и так постоянно у нас жрёшь, какая тебе разница.
– Тогда хочу козлёнка.
– На хрена?
Всё время разговора мы под насмехающимся взглядом дяди Бена не переставали копать, закидывая будущее удобрение землёй, травой и прочими атрибутами.
– Назову его Бафомет, буду мать шугать, за то что допустила подобный произвол.
– Смотри, чтобы тётя Мэри его на костре не сожгла.
– Ха-ха-ха!
– Мальчики, вы проголодались? Ох, какие вы у меня молодцы, почти всё сделали за сегодня, — выйдя на веранду заднего двора, Мэй Паркер принесла нам поднос с напитками и лёгкими закусками, благо хоть огурцы не нарезала, а то я бы точно словил синий экран, — спасибо большое, будьте уверены, вы не пожалеете об этом вложении.
Последняя часть предложения была адресована дяде Бену, что воспринимал всю эту идею сумасбродством жены. Как он сказал нам перед началом работ: «Довольная женщина — счастье в семье. Тем более копать всё будете вы, так что я в двойном плюсе».
В целом я даже его понимал, но злиться и ворчать от этого не перестану.
Присев в теньке, прямо на землю, медленно поедая кабачковую икру и фаршмак, поражаясь своему обеду в столь жаркий день, я размышлял о произошедшем, порой потирая свой новый шрам.
Только благодаря удаче, беспечности родителей и собственной смекалке мне удавалось в течение пары дней скрывать отметину от попадания Шульц. Чокнутая баба на всю жизнь пометила меня. И теперь от центра груди у меня расползалась настоящая паутинка из фигур Лихтенберга вперемешку с волнами от ожогов. Увидь подобное мать, то я бы простыми понуканиями не отделался. Там бы точно в ход пошли слёзы, ремень и ругань, а скорее всего бы вызвали полицию.
Так что приходилось скрывать свои геройские отметины, ежедневно напитывая место удара Ци, что сильно облегчало жизнь.
Ещё и Гвен сейчас не выпускали из дома, пока беспокойный отец не наведёт
порядок на улицах города. Стейси ответил на звонок вместо моей девушки, объясняя ситуацию и почти приказным тоном требуя войти в положение.Ну, я его не винил. Учитывая, что творилось в мегаполисе ещё пару дней назад, то опасения нового капитана полиции были мне понятны. Опять же, обидны, но понятны.
А Нью-Йорк медленно приходил в себя, словно очухиваясь от случившегося. В город ввели дополнительные силы для обеспечения безопасности. Разогнали митинги и задобрили всех оптимистичными новостями, где с каждого телеканала вещали о поимке особо опасной преступницы, что портила жизнь простым людям.
Лицо матери Германа показывали везде. То и дело какое-то шоу могло скатиться к этому обсуждению, а радио вообще не замолкало ни на миг. Анна Шульц стала знаменитостью в самом плохом смысле этого слова. Убийца, террористка, опасный представитель для общества и всего рода человеческого.
Ей вменяли кучу преступлений, половину из которых, я уверен, она не совершала, но сейчас городу срочно нужен был козёл отпущения и правительство Нью-Йорка этим воспользовалось.
Сам же я терзался в догадках, ведь показывали только фото женщины и нигде и никогда она не мелькала вживую.
Выжила ли она или скончалась от полученных ран? Этот вопрос завладевал моими мыслями ежедневно. Возможно, что сама Анна уже давно мертва и всё, что творится в СМИ, лишь попытка дать народу требуемую жертву? Я не знаю...
Город возвращал свои былые тона, вновь наполняясь привычным ароматом лицемерной праведности после всех происшествий, а полиция стала чаще выезжать в дальние районы, вновь начиная патрулировать проблемные участки, возвращая закон и порядок на улочки Нью-Йорка.
Что же до судьбы моего друга и помощника доктора Октавиуса, Германа, то проф в прямом эфире заявил, что ничего не знает о судьбе аспиранта и тот скорее всего скрылся в неизвестном направлении. Очередная загадка, что раскалённым гвоздём засела в мозгу.
Какого ему было сейчас? Что он испытывал, зная о поступках собственной матери? Я о многом хотел с ним поговорить, но в тот момент, сразу после боя и ранения, мне хотелось поскорее добраться до тихого местечка, где можно будет просто отлежаться и прийти в себя. А вместо этого стоило отправиться на поиски.
– Чего уж теперь гадать, надо жить дальше и решать проблемы по мере их появления.
– Шон, харэ отдыхать. Приводи себя в порядок и поехали на Манхеттен, нас там Эм-Джей с подругами ждут.
– Я пас, сегодня точно без меня.
– Да в смысле? Пошли, развеемся, отдохнём...
– Это ты развеешься в объятьях своей рыженькой лисицы, я же буду весь вечер развлекать бывшую и других падальщиц, что накинутся на бедного меня.
Питу даже не нашлось, что сказать, так что парень просто махнул рукой, легкой походкой взлетая по лестнице на второй этаж, где сразу же юркнул в душ.
– Зря ты так, Шон. Девушки — нежные цветки, — подойдя ко мне, дядя Бен облокотился спиной на стену дома, всё так же вальяжно потягивая пиво, — нужно просто знать, как обойти их шипы...