Настоящий Спасатель 4. Назад в СССР

На улице раздался звук приближающегося мотоциклетного двигателя, который был заглушен за забором. С улицы донесся голос

— Теть, Зин, арестанты у вас? Пусть выходят!

— Чего тебе, Лёшка? — Зина отодвинула вязаную занавесочку с и выглянула в приоткрытое окно.

— Максимыч, сказал, чтобы я их в клуб вез, срочно!

За забором у лавки стоял зеленый М72 с коляской, старый советский тяжёлый мотоцикл, копия немецкого мотоцикла BMW R71.

В водительском седле сидел рыжий и очень конопатый парнишка лет шестнадцати-семнадцати и грыз семечки.

— Идут они, идут. Не торопи, дай людям с дороги поесть немного, — Зина недовольно выпалила в окно Лёхе

Мы встали. Зина собрала нам в узелок хлеба, картошки, пирожков, положила сахара.

— Спасибо не надо, теть Зин, — я не решился е назвать «баб Зиной», не хотел обидеть, хотя по возрасту она была уже бабушкой, — вы и так нас напоили и накормили.

— Что вы, ребятушки мои золотые, что вы? Давайте, давайте берите, небось в части таких пирожков нет.

— Это правда, нет таких, — почти в один голос ответили мы с Серегой, —

— Теть Зин, если что нужно прибить, починить, перетаскать, то вы вы говорите! Мы с удовольствием, — я хотел отблагодарить эту благородную и добрую женщину.

— Да мой,Петя-то сам дом в порядке держит. Разве что потом попрошу вас Степановне с кровлей помочь, она одна живет, старенькая уже. Вы на сколько деньков у нас?

— Говорят на десять.

— Ну тогда я вас через правление и Максимыча найду.

— Конечно, мы с радость поможем, теть Зин, спасибо, ну мы пойдем?

— Давайте, давайте. Вы забирайте-то узелок, платок потом мне вернете.

— Хорошо спасибо.

Мы стали выходить через сени.

— Ну наконец-то вышли, арестанты, — наш юный «конвоир» курил папиросу «Беломор-канал», стоя оперевшись на мотоцикл, — присаживайтесь. А до я задолбался сначала искать вас по всей деревне, а потом и ждать, пока вы харчуетесь.

Он дерзко кивнул и сделал акцент на слове «арестанты», ему явно нравилась его роль, но этим он нам совсем не испортил настроения после Зининых пирожков.

Я даже понимал причины его бравады и нагловатого поведения: когда тебе семнадцать и ты только переходишь из разряда подростков, фактически щенков, в «первую» мужскую лигу, где уже совсем другой спрос и другие правила, то хочешь казаться ровней. Уж никак не нюней или зеленым молокосом.

Поэтому и дерзишь, маскируя свой страх грубостью и глупой бравадой. Тебе еще невдомек, что уважение старших завоевывается совсем по-другому.

Поэтому я приветливо улыбнулся, протянул руку, представился, представил Серегу и сказал:

— Вези нас к Максимычу, дорогой наш тюремщик.

Мы уселись на мотоцикл я в коляску, а Шевченко позади парня.

Лёха немного растерялся, быстро в две затяжки докурил папиросину, щелчком среднего пальца отправил окурок по параболической траектории куда-то в сторону дороги, но нашелся что ответить:

— Ну во-первых не по своей воле — сам председатель колхоза приказал, сами понимаете. А во-вторых, ничего я не тюремщик. Я просто сопровождающий.

— Хорошо, вези нас сопровождающий. Давно за рулем-то? — так же дружелюбно, как и я, спросил Серега

— С пеленок! Не боись! Довезу так, что всю жизнь будешь вспоминать плавность хода.

Он подпрыгнул, а потом всем весом опустился на педаль стартера своего М-семьдесят второго.

Двигатель мотоцикла завелся с полпинка и машина мелко но монотонно завибрировала.

Чувствовалось, что за мотиком следят.

— Твой мотик? Движок четкий! — похвалил я парня.

— Нет, батин. Но слежу за ним я. Звиняйте хлопцы, но шлемаков у меня для вас нет. Держитесь.

Лёха дал газу и мотоцикл с громким треском понесся по грунтовой деревенской дороге, пугая местных кошек и разгоняя домашнюю птицу.

Он действительно умел хорошо водить, потому что когда я видел местные ямы и ухабы, то у нас захватывало дух и мне казалось, что летя на большой скорости, кто-то из нас троих должен был бы непременно вылететь из седла или коляски.

Но каждый раз мы так плавно преодолевали дорожные неровности, что примерно на пятый или шестой ухаб я понял, что это не случайность, а опыт приобретенный за несколько лет вождения.

И вправду, мальчишки в советских деревнях гоняли на мотоциклах чуть ли не с первого класса, и, порой, глядя на стиль их вождения, казалось, что они родились прямо вместе с мотоциклом.

Лёха минут за пять доставил нас к двухэтажному зданию правления колхоза, которое смахивало на старую барскую усадьбу.

Совершив небольшой лихой крюк, Леха остановил мотоцикл под постамент на котором стояли скульптуры колхозника и двух колхозниц.

Колхозник почему-то держал двумя руками гроздь винограда. Он был одет в ботинки и костюм, женские же фигуры стояли босиком. Одна держала в в одной руке колосья и серп в другой, вторая сноп соломы и тоже серп.

— Приехали! Вон правление, вам на второй этаж, — с довольной улыбкой сообщил Лёха.

— Спасибо, увидимся еще Леш.

— Ну бывайте, — юноша дал газу и тут же умчался по своим делам.

— Тут вроде виноград не растет? — задумчиво разглядывая памятник произнес Серега.

— Возможно, такое задание было. Фантазия председателя. А может быть, в воображении скульптора, виноград был одним из древнейших символов плодородия, изобилия и жизненной силы? предположил я

— А возможно, скульптор был еще тем алкашом, очень любил вино, и нечего лучше не придумал. Пошли искать Максимыча.Тебе не кажется, что это какая-то странная гауптвахта, Макс?

— Поживем — увидим. Пошли, — мы направились ко входу.

Поднявшись на второй этаж, мы довольно быстро сориентировались и нашли кабинет председателя. Он оказался запертым.

— Мальчики, — соловьиным голоском обратилась к нам сухощавая женщина лет сорока в очках с большой роговой оправой, — Николай Максимович вас не дождался уехал на партсобрание в райцентр. Вы же спортсмены?

— Да, так и есть.

— Вот и хорошо. Николай Максимович сказал, чтобы вы шли в клуб, вас там встретить Раиса Михайловна, вам нужно из подвала перетаскать парты наверх. На первый этаж. Она вам покажет.