Натали

Никто из пилотов не догадывался, что у киберсистемы «Хоплита» есть собственное имя.

Они отработали по цели и взмыли вверх, прочь от огрызающихся огнем зенитных комплексов руин…

ЗАФИКСИРОВАН МАССИРОВАННЫЙ РАКЕТНЫЙ ЗАПУСК…

ДИСТАНЦИЯ — ПОЛТОРА КИЛОМЕТРА.

ПОДЛЕТНОЕ ВРЕМЯ — ВОСЕМЬ СЕКУНД…

Сообщения врывались в рассудок, мешая маневрировать.

Замолчи!

«Нибелунг» уже выпустил посадочные опоры. Сложные механизмы выдвигали многотонные шасси, снабженные тандемной опорной частью: дистанция сокращалась, и Андрей видел, как огромные литые колеса подались вверх, уступая место «раскачке» — так пилоты именовали изогнутые, похожие на короткие, широкие лыжи, касательные поверхности.

Носовая полусфера штурмового носителя извергала шквал снарядов, длинные очереди вакуумных орудий хлестали вдоль проспекта, постоянно меняя угол, отчего снаряды расходились веером, обрушивая чудом уцелевшие стены зданий, вслед «Хоплиту» неслась стена разрывов, такая же оранжево-черная, беснующаяся преграда вставала на его пути, осколки рикошетили, калеча кожухи, один из снарядов пробил защитную скорлупу, под которой пряталась установка локационной системы, и мир в глазах Земцова на миг помутился, но Натали в ту же секунду переключилась на резерв…

В правом ступоходе что-то аритмично скрежетало, зубовный хруст надломившегося металла отдавался болью в каждой клеточке мозга, ибо он был серв-машиной, а она являлась им — человек и кибернетическая система воспринимали друг друга, как две половинки единого целого…

«Нибелунг» коснулся тверди.

Тяжкий удар, визг сработавших амортизаторов, сполохи статики на посадочных опорах от пробоя электромагнитов удержания, ленивые клубы пыли, взметнувшиеся вверх, зримое колебание корпуса штурмового носителя и внезапно иссякший огонь носовых орудий, — все это складывалось в единую картину: потерявший скорость «Хогагат» с изрешеченными кожухами, сорванными сегментами брони, приволакивая правый ступоход, по инерции ворвался в пространство меж посадочных опор и…

Вырубай маяк!

Сделано!..

Ракеты, внезапно потерявшие ориентир, неслись на высоте пятнадцати метров, как раз на уровне корпуса «Нибелунга».

Андрей невольно сжался в предчувствии смертельного удара.

Боевые части реактивных снарядов, которыми оснащались «Гепарды», разрабатывались для борьбы с космическими кораблями класса «крейсер», так что им броня штурмового носителя?

Потеряв цель, они пошли по прямой…

Две секунды…

«Хоплит» Земцова, припадая на поврежденный ступоход, тщетно пытался преодолеть расстояние, равное длине вражеского модуля, уйти вбок не позволяли тесно смыкающиеся стены зданий, выхода уже попросту не осталось, но рассудок пилота продолжал упрямую борьбу, стремясь вырваться из зоны тотального поражения.

Тщетно…

Андрей интуитивно понимал это, но смириться не мог.

Неужели все?

Адский грохот ударил внезапно, стеклобетонное покрытие проспекта вырвалось из-под ступоходов серв-машины; «Хоплит» еще секунду стоял, будто споткнувшись на бегу, а затем начал медленно падать.

Низкий свод, образованный днищем штурмового носителя, внезапно подернулся крупной паутиной трещин, из которых брызнуло ослепительное пламя, — это тяжелые ракеты прожгли обшивку «Нибелунга» и выпустили внутрь корабля вторичные боевые части, начиненные таугермином.

Ударная волна от множественных взрывов заставила пошатнуться мощные цокольные этажи зданий, обломки штурмового носителя хлестнули по фасадам, превращая уцелевшие части построек в горы дымящегося щебня, все вокруг мгновенно заволокло облаками пыли и клубами дыма…

Выработанная и многократно проверенная войной истина: человеку нет места там, где в смертельной схватке сходятся боевые кибермеханизмы, — в данный момент стала справедлива и для самих машин; массированный ракетный удар, расколовший штурмовой носитель на множество уродливых обломков, не пощадил находившихся внутри «Нибелунга» «Фалангеров», а вот «Хоплит» Земцова, отброшенный ударной волной, оказался зажатым между крупными, провисшими на обнажившейся арматуре фрагментами стены ближайшего здания и многотонным сегментом брони, наискось вонзившимся в рубку серв-машины.

Разодранный металл зиял глубокой рваной раной, сквозь которую внутрь прорывался тусклый свет хмурого полудня…

Андрей едва воспринимал происходящее — его сознание то угасало, то возвращалось вновь, восприятие реальности стало обрывочным, но в секунды просветления он продолжал инстинктивно бороться, потому что по-другому не мог, не умел…

Натали…

Мысленный призыв бился, пульсировал крохотной алой точкой, помятый гермошлем с треснувшим проекционным забралом продолжал функционировать, поддерживая связь пилота и искалеченной машины.

Тишина.

Она молчала.

Андрей мучительно повернул голову, пытаясь детально рассмотреть обстановку изувеченной рубки.

Большинство экранов щерилось осколками пластика, редкие индикационные огни на разрубленных, деформированных приборных панелях цвели погребальным узором: они смотрели на Земцова из сумрака, словно злобные глаза забравшихся в рубку падальщиков, ждущих, когда человек испустит дух.

Бредовые ассоциации, возникающие в рассудке, не имели ничего общего с реальностью, кроме тоскливого ощущения приближающейся смерти.

Был ли он ранен?

Андрей не чувствовал собственного тела, лишь непомерная тяжесть давила на грудь, да глухая боль пульсировала в голове.

Катапультирование…

Его пальцы вслепую потянулись к рычагу, но вместо механической рукояти рука наткнулась на преграду из сорванной приборной консоли.

Нет. Не дотянуться…

А есть ли смысл?

Натали?

Это была она. Голос, прорвавшийся в сознание Андрея, было невозможно спутать с чем-либо.

Бред? Или киберсистема «Хоплита» сумела восстановить функциональность, задействовав дублирующие, резервные схемы программно-аппаратной архитектуры?

Натали… — Сознание то уплывало в туманную дымку небытия, то возвращалось вновь. — Натали… катапультируй ложемент… Я знаю… Ты меня… слышишь…

Нет смысла, Андрей. Не уходи.

Что значит «не уходи»?

Война закончилась… Для нас. Останься. Тебе не найдется места в изменившемся мире. Как и мне…