Натали

Я ранен?

Ты истекаешь кровью. Система жизнеобеспечения бессильна.

Катапультируй ложемент!.. — Внезапный приступ ярости прояснил сознание.

Не могу… Прости меня…

Огненная спираль, появившаяся среди окутывающей рассудок черноты, ввинчивалась в разум, гася сознание.

Смерть не страшна.

Он знал, что так случится, рано или поздно…

Его не найдут под обломками «Нибелунга».

Он останется здесь. Навек. Вместе с искалеченной Натали, которая суть — часть его собственного эго…

Последняя мысль.

Мрак…

Свет пробился внезапно.

Он резко и неприятно ожег зрение. Андрей инстинктивно зажмурился, с трудом понимая, что продолжает осознавать самого себя.

Последние секунды боя и обрывочные мысли метались в сознании, он не мог понять, где находится…

Глаза.

Я видел свет.

Вспышка.

Ослепительные белые стены, яркие, до радужных кругов на сетчатке…

На фоне белизны постепенно начали проступать детали интерьера.

Через некоторое время он сумел рассмотреть стены, сходящиеся углом, часть потолка, источающего нестерпимое сияние, какие-то приборы, совершающие ритмичные механические движения.

Сознание вдруг помутилось и снова начало угасать.

Ее туманный образ плыл над бездной.

Натали… Почему ты предала меня?..

Она не обернулась.

Эфемерная фигура вдруг начала истончаться, принимая иные формы, и постепенно Андрей понял, что лежит и смотрит в спину склонившегося над приборным комплексом человека.

— Где… я?

Вопрос походил на сиплый нечленораздельный вздох, но человек отреагировал моментально, тут же обернувшись на голос.

— Пришел в сознание, капитан? — Рослый бородатый мужчина лет пятидесяти широко улыбнулся. — В рубашке ты родился, Земцов.

Он мучительно поймал взгляд незнакомца.

— Лежи, лежи… Тебе сейчас двигаться возбраняется. Говорить тоже.

Немой вопрос не исчезал из глаз Андрея. Он сквозил во взгляде настолько явственно, что человек в белой стерильной униформе лишь покачал головой, мысленно сетуя на неуемность капитана.

— Все нормально. Ты на борту госпиталя. Уже два месяца, между прочим. — Бородатое лицо приблизилось. — Тебя случайно нашли под обломками «Нибелунга». Поисковые группы прочесывали квадрат в поисках остаточных кибермеханизмов, когда внезапно заработал аварийный маяк твоего бронескафандра. Компехи вытащили тебя из смятой рубки «Хоплита». Могу сказать одно: еще немного, и ты бы умер от потери крови. Вообще, с такими ранениями не живут даже при современном уровне медицины, но ты выкарабкался. Так что успокойся.

Земцов с трудом выдохнул, ощущая, как болезненно шевелятся его растрескавшиеся губы:

— Натали?.. Ее… вытащили?..

— Не понимаю, о ком идет речь. Все, капитан, тебе нельзя ни шевелиться, ни говорить, а уж тем более нервничать. Спи. Набирайся сил. — Лицо вдруг отдалилось, раздался щелчок, и реальность вновь потускнела, окутываясь сладкой дымкой забвения.

О том, что война закончилась, Земцов узнал, лишь выписавшись из госпиталя.

Космопорт родной планеты — Элио — встретил прихрамывающего, опирающегося на трость капитана деловой, будничной суетой.

Андрей остановился, не доходя до зоны таможенного контроля.

Он как будто попал в другой мир. Все выглядело ненастоящим, каким-то сказочным, кукольным.

Откуда взялся огромный, стремящийся к облакам город, кварталы которого четко просматривались через толстый пластик прозрачного купола, образующего свод космопорта?

Неужели это Раворград?

Память Андрея хранила совершенно иной образ — циклопическая воронка с остекленевшими краями и лужами мертвой стоячей воды на дне, поваленные концентрическими кругами Раворы [3] и серая поземка из радиоактивного пепла… — вот какой он запомнил столицу Элио при последнем посещении планеты.

3

Раворы— знаменитая древовидная растительная форма планеты Элио. Деревья, достигающие пятидесятиметровой высоты, как правило, произрастают на мелководье, в заливах морей и океанов планеты. В ночное время они светятся, словно крона и ствол дерева окутываются нежно-алой аурой, — такой эффект создают микроорганизмы особого вида, сосуществующие в тесном симбиозе с Раворами.

Теперь, куда не посмотри, ничто не напоминало о войне… будто ее и не было вовсе.

Земцов чувствовал, как начинает протестовать сознание, отказываясь принимать реальность, упрямо накладывая на нее те образы, что вытолкнула память.

Кто-то случайно задел его, проходя мимо.

Андрей вскинул голову.

Молодой человек даже не остановился, чтобы извиниться за неловкость, просто поспешил дальше по своим делам, вливаясь в людской поток..

Это он застыл, будто памятник, вырванный из далекого, неизбывного прошлого и зачем-то установленный тут, прямо посреди людской толчеи.

Некоторое время спустя, пройдя формальности в зоне таможенного контроля, Земцов, все глубже погружающийся в непривычные для себя ощущения и мысли, внезапно столкнулся с новыми и опять неожиданными обстоятельствами своего возвращения на родину.

Сразу за турникетом его, как оказалось, ждали.

— Андрей Николаевич?

Он остановился, обернувшись на голос.

К нему спешил полноватый, уже начинающий лысеть мужчина в темном костюме, безукоризненно подогнанном по нелепой (с точки зрения военного) фигуре.

Спереди и сзади, не отставая ни на шаг, двигались, рассекая толпу прибывающих пассажиров, двое молодых людей.

Наверное, обознались. — Андрей повернулся, чтобы идти дальше, но его неумолимо настиг тот же голос:

— Капитан Земцов? Да подождите же!..

Он вновь остановился, опираясь на трость. Толпа обтекала их со всех сторон, но дюжие ребята, сопровождавшие толстяка, остановились, словно два волнореза. Их лица хранили спокойное безразличие ко всему происходящему вокруг.

Оказавшись подле Андрея, толстяк, нимало не смущаясь, протянул ему влажную от пота ладонь.

— Меня зовут Эбрахам Парт. Я адвокат. В данный момент представляю интересы строительной компании «Новый век», — отрекомендовался он.

— Я не понимаю… — Земцов чувствовал себя крайне неловко. Оказывается, он отвык от элементарного общения с гражданскими людьми, отвык настолько, что невольно стушевывался, не зная, как себя вести, и оттого начинал злится, необоснованно, но…