Наталья
Шрифт:
— А, прости, Сань.
Я доплетаюсь и ложусь рядом, поперек, ноги наши на полу. Мы обнимаемся.
— Сань, я люблю тебя.
— Я тебя тоже, Шур.
Последнее, что я думаю, что дверь не закрыта, или это мне кажется. Что я думаю.
Снится мне черт-те что. Что я обнимаю Наталью, прижимаю ее к себе, а она вдруг стала худа, как шпала, волосы короткие, груди ее нет; там вообще ровно, на том месте, где грудь была, ниже руку я опускать боюсь. Я хочу поцеловать ее в губы, а от нее пивом пахнет ужасно, как будто она,
— Очень милая у вас компания, Санечка.
Голос я точно слышу, он не приснившийся.
Я открываю глаза, стоит живая Наталья и смотрит на меня. Кого ж я тогда обнимаю, сжимая в объятьях? О Господи, это же Шурик.
Слава Богу! А я думал, что у нее грудь испарилась. Я бы этого не пережил. Я смотрю на нее, вроде грудь на месте, хотя и видно туманно.
— Я и не знала, Саня, что у тебя к мальчикам тяга тоже…
— На… На… Наталья… я думал, что это я, то есть ты.
Я отпускаю голову Шурика.
— Значит, ты его обнимал, как меня.
— Ага…
— Ну, я надеюсь, ты ничего другого с ним не сделал, как со мной… — она улыбается.
— Нет, мне только снилось, что мы с ним, то есть с тобой, обнимаемся, хотел поцеловать, но пивом пахло.
— Значит, до этого еще не дошло?
— Не-а…
— Но ты следи, а то так перепутаешь меня с кем-нибудь… и ошибку не исправишь…
— Шур, — я толкаю его, в голове у меня что-то соображается: это же Наталья, натуральная, живая, как она тут очутилась? — Шурик, просыпайся, это Наталья.
— Какая Наталья? — бормочет он.
— Которая тебе нравится.
— Как, ему тоже? — она улыбается.
— Что значит «тоже»?
— Я оговорилась, прости, больше не буду.
— Наталья, иди сюда. С другой стороны, не со стороны Шурика!
— Что ты кричишь, Санечка, я догадалась.
Она опускается рядом.
— Все идите сюда! — ору я.
— Саня.
— А? Да. Как ты сюда попала?
— Я из аэропорта ехала, очень хотела тебя увидеть и на минуту заехала.
— Как ты вошла?
— Ключ в двери торчал, и дверь была не закрыта.
— А ты кто?
— Саня…
— Кто ты? — ору я.
— Хорошо, хорошо, не кричи, я — Наташа.
— Какая, другая?
— Нет, прежняя.
— Тогда давай поцелуемся.
— Ох, Саня, — она лишь немножко морщится, но дает мне губы. — Чем это от тебя пахнет соленым?
— Креветками. Ты знаешь, кто их мать?
— Нет.
— Почему?
— Я никогда не интересовалась. Саня, мне больно, ты переломаешь мне ребра…
— А почему ты не интересовалась, кто у креветок мать?
— У меня другие интересы были… Саня? — она улыбается.
— Я тебе не Саня, а Александр, обращайтесь официально. Кто это там слева?
— Твой друг, с которым ты изменял мне…
— Я не изменял тебе, я с мужским полом ничего общего не имею.
— Ты обнимался и собирался
целоваться, значит, изменял.— Хорошо, изменял, — ору я, — а ты кто такая?
— Наталья.
Я сажусь на кровать и поворачиваюсь, глядя на нее.
— Ой, Наталья, это же правда ты.
— Наконец-таки, Санечка, — она садится рядом, наши плечи касаются. У нее изумительное плечо.
— А я думал, кто-то шутит, другая.
— И много других сюда приходит?..
— Нет, но…
— Саня, Саня, — она смеется моему запинанию.
— Можно я тебя обниму?
— Конечно, Санечка. Только не за ребра, пожалуйста… А то там сломалось что-то, мне кажется. Ты у нас не слабый мальчик…
Я осторожно обнимаю ее за плечи.
Мы целуемся.
— Очень противно, наверно, как пивная бочка?
— Нет, почему, даже приятно. В этом есть свое своеобразие, никогда не пробовала с пьяным… целов…
Я прерываю ее, губами, потом мы ложимся на кровать. Я опускаю руку и касаюсь ее колена. Отбрасываю юбку:
— Наталья, я хочу тебя…
— Санечка, я не могу, — она косится позади меня.
— Это почему?
— Твой друг… рядом.
— Он спит, до утра.
— Санечка, я не могу, честное слово. У меня не получится.
Я полуложусь на нее и берусь рукой за юбочный пояс.
— Саня, что ты делаешь, — она целует в шею меня, — Санечка…
Шурик начинает ворочаться, потом открывает ничего не понимающие глаза.
Я останавливаюсь, опускаясь рядом. Наталья с интересом, я бы сказал — анатомическим, смотрит на меня, наблюдая.
— Это что, та официантка, Сань?
Она смеется безостановочно.
— Какая это еще у тебя официантка, «Сань»? — передразнивает она Шурика. Ее рука щекочет мой бок.
— А, Сань?!
— Шурик, это же Наталья, ты что, не узнал?
— Да? — Он моментально вскакивает и садится на краю кровати. — Простите, Наташа, я вас не узнал, — он не смотрит на нее.
— Ничего, ничего, это бывает, — загадочно отвечает она.
— Мы тут немножко выпили…
— Совсем, я думаю, малость. Но Саню я не видела таким никогда.
— Саш, чего ж ты не сказал, что это Наталья пришла?
— Я ее сам пятнадцать минут узнать не мог. Она изменилась… То есть она не изменилась, но я не того… сегодня.
— Я говорил, — начал Шурик заунывно, — лучше на семинар пойдем…
— Да ты чё, Шур, оправдываешься. Мужик должен пить и бабу бить.
— Ну, первое ты уже сделал, остается второе. Может, ты побьешь меня, так, для разнообразия: «чтоб крепче любила».
— А что, и побью сейчас… Ой, Наталья, я это, того, занесло, прости меня.
Она смотрит на меня и грустно улыбается.
— Я пойду, Саш, — говорит Шурик на всякий случай.
— Я вас подвезу, меня машина ждет, — произносит Наталья.
— Какая?
— Такси, Санечка. Уже поздно, я должна быть дома.