Натюрморт с серебряной вазой

– Думаю, он влюбился в нее, – перебил Гарик. – Но скрывал это от нас.

Мальчик отвечал с несвойственной детям рассудительностью и пониманием. Слепота обострила его ощущения, он воспринимал происходящее тоньше и глубже, чем здоровый ребенок.

– Как ты догадался о чувствах твоего отца к Тале?

– По голосу. Он говорил с ней совсем другим голосом… не таким, как с бабой Галей и со мной…

– О чем они говорили?

– Я не подслушивал, – обиженно насупился Гарик.

– Конечно нет. Возможно, случайно до тебя доносились какие-то фразы. Ты же не затыкал ушей?

– Не затыкал, – напряженно кивнул слепой. – У меня хороший слух. Я слышу, как осыпаются камешки на обрыве… далеко. И как шумит мотор папиного катера. Я всегда знаю, что папа едет. Баба Галя сперва не верила, а потом привыкла.

Он не плакал, говоря об отце. По совету врача Галина Васильевна продолжала давать ему успокоительные таблетки.

– Твой папа приезжал на катере сюда?

– Здесь нет причала, – объяснил мальчик. – Но папа иногда проезжал мимо пляжа. Я отличаю звук его мотора от других катеров.

– Ты молодец, – похвалила его Глория. – Он брал тебя с собой кататься?

– Два раза. Меня укачивает…

– А Талю он не приглашал на морскую прогулку?

Гарик пожал худыми плечами. Он не знал.

– Таля расспрашивала его про катер… – вдруг вспомнилось ему. – Раньше… когда они только познакомились…

– О чем именно они говорили?

– Я не прислушивался. О катерах… как далеко в море можно зайти на катере.

– А про яхты они говорили?

– В Тамани есть яхт-клубы, – заявил мальчик. – Мне папа сказал. У нас даже устраивали гонки. В прошлом году.

– Твой отец в них участвовал?

– Он говорил, что яхта – слишком дорогое удовольствие. Ему за полжизни не заработать.

– А Таля… интересовалась яхтами?

– Кажется, да… Она видела в море красивую яхту.

– Случайно не «Ассоль»?

Мальчик обратил на Глорию свои белесые бельма, и ей стало не по себе от этого «пристального» слепого взгляда.

– Кажется, «Ассоль», – помолчав, подтвердил он. – Я сперва подумал, фасоль… но так яхты не называют. Правда же?

– Правда. Как ты думаешь, почему Таля решила уехать именно в тот вечер?

Гарик замялся в нерешительности. У него было на сей счет собственное мнение, которое он стеснялся высказать.

– Мне кажется, из-за папы, – наконец выдавил он. – Таля… она ему не пара. Папа ей не подходит. Наверное, Таля не хотела обижать папу и решила лучше уехать.

Врожденная слепота и вынужденное одиночество сделали Гарика мудрым. Он в самом деле видел больше, чем иной зрячий.

– Значит, она собиралась побыть еще несколько дней? И вдруг передумала?

– Не знаю, – смутился мальчик. – Тем вечером они о чем-то говорили с папой, закрывшись в комнате. Потом она сложила вещи в сумку и попросила папу проводить ее. Он очень расстроился. Наверное, папа… признался ей в любви! – выпалил слепой и густо покраснел. – А Таля ему отказала. Как принцесса в сказке…

Гарик черпал опыт не столько из жизни, сколько из прочитанных книг и аудиокассет. И пытался прикладывать полученные сведения к своим наблюдениям.

– Ты не слышал, что они обсуждали между собой? – без надежды на успех спросила Глория.

– Нет. Дверь была плотно закрыта. До меня долетали только звуки.

– Ладно. А подводным плаванием твой отец не занимался?

– Это когда ныряют с баллонами? Папа пробовал. У него друзья – ныряльщики. Они ему ракушек надарили. Хотите покажу? Только потом, когда баба Галя придет. Она мою коробку куда-то спрятала.

– Будем ждать бабу Галю, – согласилась Глория. – И ты покажешь мне свои сокровища…

* * *

– Ты не спросила его, как он обнаружил тело Яна? – проворчал Лавров. – Это же самое главное.

– Не уверена.

Они говорили вполголоса, боясь разбудить Руслану. Впрочем, чего греха таить? Просто не хотели, чтобы гостья их услышала.

– Слепой мог узнать голос убийцы, если, конечно, Яна столкнули.

– Ты сомневаешься? – удивилась Глория.

– Я привык оперировать фактами, а не домыслами.

– Мои видения – не домыслы! – сердито возразила она. – Мальчик оказался на обрыве позже, когда его отец уже был мертв, а убийца скрылся. Думаешь, преступник стал бы стоять и дожидаться, пока его кто-нибудь заметит?

Лавров перестал что-либо понимать. Ян и господин Ордынцев вращались на разных орбитах, о чем он напомнил Глории.

– Тамань – маленькая станица, здесь все так или иначе пересекаются, – не сдавалась она.

– Намекаешь, что Ян был знаком с дайверами, которых пригласил на свою яхту Ордынцев?

– Почему бы нет?

– Допустим. И что?

– Есть одна идея, но… пока не могу четко ее сформулировать, – призналась Глория. – Сначала нужно узнать, включена ли в опись вещей, изъятых из номера погибшего, ваза, о которой говорила Руслана.

– Думаешь, Ордынцева прикончили из-за вазы?

Примерно так Глория и думала.

– Ты неправильно выразился, – сказала она.

– Ах, простите, что оскорбляю ваш аристократический слух! – обиделся Лавров. – Придворным политесам не обучен. Каюсь!

Она хотела объяснить, что имела в виду, но только вздохнула. Сейчас не место и не время.

Хозяйка принесла ужин и долго извинялась, что задержалась у сестры. Благодарила за Гарика.

– Не с кем его оставить, – сокрушалась она. – Сестра совсем сдала. «Скорая» нынче два раза приезжала. Мальчонку туда с собой брать нельзя. Ему и без того досталось…

Глава 20

Утро следующего дня выдалось солнечное. Небо очистилось. Со стороны моря дул ветер.

Лавров поднялся первым, помылся, прошелся по саду, а когда вернулся, застал женщин на кухне. Глория готовила кофе. Блондинка сидела за столом и резала хлеб для тостов. Она была бледна и подавлена. Без макияжа и прически Руслана выглядела беззащитной, как черепаха без панциря.

Вчера вечером хозяйка предупредила, что ни завтрака, ни обеда не будет. Она едет ночевать к сестре и останется у той на целый день. Гарика отведет к соседке.

– Вы уж сами перекусите чего-нибудь, – попросила она. – А к ужину я надеюсь вернуться.