Наука Плоского мира

Среди современных нам животных нашими ближайшими родственниками являются два вида шимпанзе: обыкновенный шимпанзе «из зоопарка», отличающийся буйным характером (лат. «Pan troglodytes») и его двоюродный брат с менее плотным телосложением, известный как бонобо, или карликовый шимпанзе (лат. «Pan paniscus»). Бонобо населяют весьма труднодоступные районы Заира и до 1929 года не считались отдельным видом шимпанзе. Некоторый свет на эволюционную историю высших приматов может пролить сравнение их ДНК. Человеческая ДНК отличается от ДНК обоих видов шимпанзе всего лишь на 1,6 % — иначе говоря, 98,4 % нашей и их ДНК совпадает (Интересно было бы порассуждать на тему, как на это могли отреагировать люди Викторианской эпохи). Различие между ДНК двух видов шимпанзе составляет 0,7 %. В то же время различие между гориллой и человеком (а также шимпанзе) составляет 2,3 %, а в случае орангутана — 3,6 %.

Эти различия могут казаться малозначительными, но даже в небольшую часть генома примата можно уместить невероятное количество информации. Значительный фрагмент, который является общим для всех нас, наверняка состоит из «подпрограмм», отвечающих за основные черты устройства позвоночных и млекопитающих, объясняющих нам, что значить быть приматом и как следует обращаться с частями тела, которыми обладаем все мы — например, волосами, пальцами, внутренними органами, кровью… Было бы ошибкой считать, что все, делающее нас человеком, а не шимпанзе, должно находиться в оставшихся 1,6 % «особой» ДНК, потому что ДНК устроена совсем не так. Например, некоторые из генов, находящихся среди этих 1,6 %, могут принципиально менять организацию остальных 98,4 %. В компьютерном коде текстового и табличного процессора, можно найти множество общих фрагментов — процедуры, отвечающие за ввод с клавиатуры, вывод на экран, поиск заданной строки текста, выбор курсивного начертания шрифта, реакция на щелчок кнопкой мыши…, но это совсем не означает, что единственное различие между текстовым и табличным процессором состоит в небольшом числе отличающихся подпрограмм.

Поскольку в процессе эволюции происходит изменение ДНК, то, опираясь на величину этих различий, мы можем дать оценку времени расхождения различных видов человекообразных обезьян. Этот метод был разработан Чарльзом Сибли и Джоном Алквистом в 1973 году, и хотя он требует определенной осторожности при интерпретации результатов, в данном случае он работает успешно.

В подобных рассуждениях удобной единицей времени будет «дедушка», которого мы будем считать равным 50 годам. Для человека это вполне подходящий отрезок времени — он примерно соответствует разности в возрасте между ребенком и его дедушкой (или бабушкой), рассказывающим истории в духе «Когда я был молодым…», а кроме того передает дух истории. Используя введенную единицу, мы можем сказать, что Иисус Христос жил 40 «дедушек» назад, а эпоха Вавилонян отделена от нас 100 «дедушками». Здесь не так уж и много дедушек, передающих из поколения в поколение записанную память истории вроде «…когда я был маленьким, у нас не было никакой новомодной клинописи…» или «…меня и бронза устраивала…». Человеческое время не слишком далеко уходит вглубь, просто мы смогли уместить в него огромное число событий.

Исследования ДНК показывают, что два вида шимпанзе разделились примерно 60 000 «дедушек» (три миллиона лет) тому назад. Люди и шимпанзе разделились на 80 000 «дедушек» раньше, поэтому лишь цепочка из 140 000 настоящих дедушек отделяет каждого из нас от его шимпанзе-подобного предка. Который — мы поспешим заострить на этом внимание — также был человекоподобным предком современных шимпанзе. Расхождение людей и горилл произошло 200 000 «дедушек», а людей и орангутанов — 300 000 «дедушек» тому назад. Таким образом, среди всех этих животных нашими наиболее близкими родственниками будут шимпанзе, а наиболее далекими — орангутаны. Этот вывод подтверждается особенностями внешнего вида и поведения. Бонобо по-настоящему любят секс.

Если вам кажется, что необходимые эволюционные изменения не могли наступить столь быстро, имейте в виду следующие два момента. Во-первых, эти результаты основаны на правдоподобной оценке скорости мутаций ДНК. Во-вторых, согласно исследованиям Нилссона и Пелгера, эволюция полноценного глаза может занять всего-навсего 8000 «дедушек», к тому же множество различных изменений могут, должны и действительно эволюционировали параллельно друг другу.

Наиболее впечатляющая черта, которой обладают люди, — это размер нашего мозга. Среди животных у нас самое высокое отношение массы мозга к общей массе тела. Просто поразительно, насколько большое. История о том, что делает нас людьми, рассказанная в деталях, должно быть, исключительно сложна, но ключевым моментом, благодаря которому все это стало возможным, без сомнения, было изобретение большого и эффективного мозга. В связи с этим очевидным образом возникают два вопроса: «Зачем мы развили столь большой мозг?» и «Каким образом происходило его развитие?».

Общепринятая теория отвечает на вопрос «зачем». Основная идея состоит в том, что наша эволюция происходила в саваннах, где обитает множество крупных хищников — львов, леопардов, гиен — и почти негде спрятаться. Нам пришлось поумнеть, чтобы остаться в живых. Ринсвинд сразу бы указал на одно слабое место этой теории: «Если мы стали такими умными, то почему продолжали жить в саваннах в окружении тех самых крупных хищников?» Тем не менее, как мы уже упоминали, эта теория подтверждается ископаемыми находками. Альтернативная же теория отвечает на вопрос «каким образом». Для формирования большого мозга необходимо огромное число нервных клеток, которым в значительных количествах требуются так называемые «незаменимые жирные кислоты». Мы вынуждены получать эти кислоты вместе с пищей, поскольку наш организм не способен синтезировать их из более простых веществ, но в саванне их не так уж много. Однако, как в 1991 году отметили Майкл Кроуфорд и Дэвид Марш, незаменимыми жирными кислотами богаты морепродукты.

Девятью годами ранее Элен Морган развила теорию гидропитеков, или «водных приматов», предложенную Алистером Харди. Эта теория утверждает, что наше развитие происходило не в саваннах, а на побережье. Она подтверждается некоторыми любопытными особенностями человека: нам нравится вода (новорожденные дети умеют плавать), наши волосы на теле расположены причудливым образом, к тому же для нас характерна выпрямленная походка. Отправившись на любой из средиземноморских курортов, вы сразу же убедитесь в том, что несметные толпы безволосых приматов считают берег моря самым подходящим местом для жизни.

Сможет ли история о происхождении людей от гидропитеков заменить «саванную» теорию, пока не ясно, однако история о саваннах столкнулась с другой проблемой. Филлип Тобиас поставил под сомнение не сами ископаемые останки, а их интерпретацию. Он задал вопрос, который оказался настолько очевидным, что большинство исследователей на него попросту не обратили внимания. Разумеется, многие районы, где были обнаружены останки обезьяноподобных предков человека, в настоящее время представляют собой саванны. Но были ли они саваннами во времена этих предков? Возможно, 2,7 миллиона лет назад, когда наши пра-пра-…-прародители превратились в окаменевшие останки, растительность отличалась от той, что мы видим сейчас?

Весь смысл этой истории в том, что животные в то время однозначно были другими (Землю населяли не мы, а наши предки), поэтому тот факт, что никто, судя по всему, не задался упомянутым вопросом раньше, вызывает некоторое удивление. К сожалению, в науке такие случаи нередки. Люди специализируются в какой-либо области, и вопросы ботаники не обязательно представляют большой интерес для эксперта по доисторическим приматам.

Оказалось, что на месте Стеркфонтейна [125] , где были обнаружены некоторые из ископаемых образцов приматов, подтверждавших теорию о саваннах, раньше никакой саванны не было. Анализ окаменевшей пыльцы натолкнул на мысль, которая затем подтвердилась ископаемыми останками лиан — на этом месте находился лес. Также выяснилось, что лес покрывал территорию и других областей современной Южной Африки и Эфиопии (где была обнаружена знаменитая «Люси» [126] ), когда они были населены приматами. По словам Тобиаса, «Примат-убийца из саванн — это абсурд».

125

Стеркфонтейн — название системы из шести подземных пещер, находящихся вблизи Йоханнесбурга, ЮАР — прим. пер.

126

Такое имя дали останкам скелета женской особи австралопитека, обнаруженным в Хадаре (Средний Аваш, Афарская низменность, Эфиопия) в ноябре 1973 г.

Кроме того, ряд новых данных, возможно, говорит в пользу водного происхождения человека, хотя и необязательно от настоящих гидропитеков. Места, где были обнаружены ископаемые останки гоминид, объединяет одна общая черта — все они расположены вблизи источников воды. Это вполне логично, поскольку представители вида Homo sapiens много пьют, а также обильно выделяют пот и мочу. Если бы наша эволюция протекала в саванне, мы бы довели всех остальных животных до белого каления своими бесконечными мочеиспусканиями. К тому же, по меньшей мере миллион лет тому назад, мы уже отлично умели плавать. Ряд фактов подтверждают миграцию людей на острова вроде Флореса, который отделен от Бали глубокой подводной впадиной. Даже если мы принимаем допущение о более низком уровне моря в прошлом, переселенцам в любом случае нужно было преодолеть, возможно, с помощью плотов или каким-то иным способом, по меньшей мере, 20 миль открытого водного пространства.

Возможно, мы и не были водными приматами, но мы совершенно точно были «приматами влажных лесов». Так же, как и бонобо, которые наряду с обыкновенными шимпанзе, являются нашими ближайшими родственниками среди современных животных.

Мозг — это удивительный продукт эволюции. Более того, он являются физическим вместилищем разума, который вызывает еще более острый интерес. Разум обладает сознанием и свободной волей (или, по крайней мере, создает у своего владельца довольно яркое ощущение того, что он обладает сознанием и свободной волей). Разум живет в мире первичных ощущений, или «квалиа» — образных впечатлений вроде красный, горячий, сексуальный. Квалиа — это не абстракция, а вполне реальное ощущение. С подобными ощущениями все мы знакомы на собственном опыте. Но наука не имеет ни малейшего понятия, что делает эти ощущения именно такими, какие они есть.