Навола
Шрифт:
Мы разложили хлеб, тонко нарезанную монталло и сыры, Аган Хан достал бутылку вина, и все приступили к трапезе под абрикосовым деревом, чьи розовые цветы источали такую сладость, что казалось, в теплом воздухе вокруг нас струится сироп. Мы передавали бутылку друг другу, как принято у друзей, и на время все наше внимание заняла трапеза.
Потом, в качестве испытания, Аган Хан пристроил яблоки на пики Полоноса и Релуса, а мы с Челией по очереди упражнялись с его арбалетом, пытаясь сбить качающиеся плоды с их насестов. Джованни уселся под абрикосом и погрузился в труды Авиниксиуса, время
— Вы знали, что он не должен был стать императором? Просто все его кузены умерли, поев испорченных моллюсков.
— Прямо-таки все? — Челия фыркнула. — Все разом? За одним столом? Ужасная трагедия.
— Он их не отравлял, — хмуро возразил Джованни.
— Конечно, не отравлял. — Челия прицелилась, выстрелила и мрачно изучила результат. — Вери э веро, Аган Хан дал мне яблоко меньше, чем брату.
Аган Хан усмехнулся:
— Они одинаковые, сиа. Вам не хватает терпения.
Яблоки дрожали на ветру, дразня нас. Я прицелился и тоже промазал, однако Ленивка помчалась за моей стрелой, умудрилась вытащить ее из земли и гордо принесла назад.
— Нечестно, что она тебе помогает, — возмутилась Челия. — По правилам игры ты сам должен бегать за стрелами.
— Ты просто ревнуешь, потому что Ленивка любит меня больше.
Челия скорчила раздраженную гримасу:
— Нет, я всего лишь считаю это противоестественным.
— Читать на амонском противоестественно. Иметь любящих друзей противоестественно. Естественно, ты ревнуешь.
— Никого не должны любить настолько сильно, чтобы ему не нужно было выполнять простую работу и разыскивать собственные стрелы.
— Как вы этому научили собаку? — спросил Полонос.
— Она сама так захотела. — Я ухмыльнулся Челии. — Естественно, потому, что любит меня.
— Фескато! — Челия мазнула тремя пальцами по щеке в мою сторону. — Из твоего рта вылетают фекалии. Одни лишь фекалии.
— Ревность тебе не к лицу, сестра.
В качестве награды я кинул Ленивке кусочек яблока. Та прыгнула за ним, изящно извернувшись, щелкнула челюстями и приземлилась.
— И она ест яблоки! — воскликнула Челия. — Думаю, это ненастоящая собака.
— Ей нравятся яблоки.
— Она должна есть мясо.
— Но ей нравятся яблоки, — возразил я, садясь на корточки и почесывая Ленивку за ушами. Она перекатилась на спину и подставила мне живот. — Не так ли, девочка? Ты обожаешь яблоки, верно?
Ленивка высунула язык и ухмыльнулась мне, счастливо поеживаясь, задрав лапы.
Челия плюхнулась на траву рядом с нами.
— Ты выбрал наряд для великого события?
Я непонимающе посмотрел на нее.
— Твой день имени? Совершеннолетие? Превращение в мужчину? Провозглашение наследником твоего отца?
— А-а... Это.
Челия закатила глаза.
— Скоро тебе вручат штандарт величайшего номо банка мерканта в свете Амо — и все, что ты можешь сказать: «А-а, это», — словно тебя ждет проклятие фаты. — Она покачала головой. — Ты такой один, Давико. Другого нет.
На самом деле я не обрадовался напоминанию. Я так наслаждался прогулкой, наслаждался солнечным светом и обществом Ленивки, Челии и Джованни, что совсем забыл про свое совершеннолетие. А теперь
разом вспомнил, и оно замаячило на горизонте, подобно черной буре, вселяя в меня смутный страх.— В чем дело, Давико?
Полонос и Релус присоединились к нам, расслабленно скрестили ноги на траве. Релус сорвал яркий одуванчик и стал безмятежно жевать его.
Я покачал головой:
— Ни в чем. Вы не поймете.
— А ты дай нам шанс.
— У него нет наряда для дня имени, — сообщила Челия. — Бедное дитя.
— Дело не в этом, — начал возражать я, однако Полонос и Релус уже хохотали, что заставило Джованни поднять глаза, встать и подойти к нам.
— Что случилось?
— День имени Давико. Он до сих пор не выбрал себе наряд.
— Авиниксиус в день имени надел доспехи.
— Без сомнения, чтобы защититься от уцелевших кузенов.
— Вам тоже следует надеть доспехи, — сказал Полонос. — Они понадобятся, чтобы защититься от всех сиалин, что придут в гости.
— Вам нужно бежать, — посоветовал Релус. — Если сиана Ашья схватит вас, вы никогда не вырветесь из ее рук. Она укутает вас в шелка и драгоценности, сделает похожим на детскую куклу.
Челия раздраженно посмотрела на них:
— От вас никакой помощи.
— Помощи? — Релус ошеломленно повернулся к Полоносу. — От нас требовалось это? Помощь?
— Только не от меня, — возразил Полонос. — Я надеялся усугубить ситуацию.
— Как и я! — Солдаты ухмыльнулись друг другу. — Должно быть, мы братья! — воскликнули они и расхохотались.
Челия мазнула двумя пальцами по глазу в их сторону.
— Сфай, ну и парочка. Если бы человек тонул, вы бы плясали на его голове.
— Только если бы вода была глубокой, — ответил Релус.
— Люблю смотреть, как захлебываются люди, — согласился Полонос.
Аган Хан присоединился к нам и тоже сел на траву, скрестив ноги.
— По какому поводу веселье?
— Давико скоро станет мужчиной, — ответил Полонос, срывая очередной одуванчик. — Он в ужасе. Все прекрасные девицы всей Сотни имен накинутся на него, и придется выбирать. Сиалины выстроятся до края Лазури, до самого горизонта и даже дальше. Короли и принцы будут трястись от страха, что он лишит их кредита. Все склонятся перед ним. И потому он сидит такой несчастный. — Солдат подмигнул Челии. — Бедное дитя.
К моему изумлению, Аган Хан не стал смеяться. Вместо этого он нахмурился. Его лоб пошел морщинами.
— Это ноша, — сказал он.
Полонос и Релус заржали, но Аган Хан усмирил их взглядом.
— Обязанности реальны. Ноша ответственности нелегка. Вам хватает проницательности увидеть ее, Давико. Вы не похожи на детей старых нобили, которые расхаживают, как павлины, в уверенности, что просто заслужили свое богатство, точно так же, как воображают, будто покорность рабов и слуг принадлежит им по праву. Мы все их знаем — тех, кто проводит дни, бахвалясь древней славой своего имени, распутничая в квартале стеклянных окон, гоняясь за наложницами, которых тренирует сиа Аллецция, напиваясь на Куадраццо-Амо и вызывая на дуэль всякого, кто на них взглянет. — Он поморщился. — Они думают, что благородны, потому что у них древнее имя, но это не так.