Навсегда моя

– Я не знаю, чего ты хочешь, но чтобы снова вернутся в балет, тебе нужен кто-то, кто будет тебя тренировать, находиться рядом. – Пытается зачем-то убедить он меня.

– Мама списала со счетов свою приемную дочь. У нее новая девочка, – слова застревают комом в горле. Мне и есть-то больше не хочется.

– Да и пошла она к черту со своими закидонами. – Как-то резко отзывается он. Выражение лица у Глеба вмиг меняется на более напряженное, тяжелое. Он отодвигает тарелку, но взгляда на меня не поднимает.

– У меня вряд ли получится…

Между нами повисает пауза. Она такая запутанная, как клубок ниток, который невозможно размотать. Потому что каждый из нас пребывает в своих мыслях, решениях, проблемах. Но где-то внутри мне безумно приятно, что Глеб сейчас здесь, ест со мной и говорит все эти фразы, проявляет несвойственное ему участие

В этот момент я вижу в нем уже в который раз далеко не брата. А ведь когда-то я видела в Глебе исключительно человека, который должен стать родным, близким, семьёй, а уж не парня, от которого щемит в груди. И ведь действительно щемит…

Обхватываю кружку обоими руками, вдыхая приятный аромат кофе. Мы никогда не ели вместе. Я не помню, когда в последний раз разговаривала с кем-то во время приема пищи. Именно так, как поступают в нормальных семьях. И вдруг я ловлю себя на том, что мне хотелось быть завтракать всегда так. И даже готовка не смущает, наоборот, приятно смотреть, как кому-то нравится уплетать твою стряпню.

– На сцене передо мной ты отлично справлялась, – Глеб неожиданно поднимает голову и его горячий вспыхнувший, словно искра, взгляд заставляет отчего-то смутиться.

– Ты дарил мне букеты с черными розами, – напоминаю я, до сих пор, поражаюсь, где он находил эти цветы. Что странно, несмотря на цвет, бутоны всегда были безумно красивыми. – Мне казалось, тебе не нравиться, как я танцую.

– Кто знает, – неоднозначно отвечает Глеб. – Спасибо за завтрак. Было вкусно.

Он поднимается из-за стола, берет тарелки, но я тут же подскакиваю и хочу выхватить их. Наши пальцы случайно соприкасаются друг с другом, и меня словно током прошибает, хотя ощущение безумно приятное. Волнительное такое, аж сердце заходится волчком.

– Что ты делаешь? – Глеб почему-то не спешит отодвинуть пальцы, будто тоже оттягивает момент мимолетной близости.

– Хочу… помыть посуду, – с придыханием произношу, но кажется, будто признаюсь в любви. Да что за ерунда.

– Я сам, – он дотрагивается до моего запястья и так нежно, мамочки, просто безумно заботливо убирает мою руку. Его действия так и кричат: «ты мне нравишься», нет, иначе: «черт возьми, ты мне очень нравишься». Не может же человек быть таким с абсолютно любой или ненавистной ему девушкой? Раньше Глеб вел себя иначе.

– Ладно, – пытаюсь звучать уверенно, но голос выдает волнение.

Я с неохотой отстраняюсь, а потом, чтобы избежать неловкой паузу, ухожу к себе. А у самой щеки горят… и кажется, бабочки в животе порхают.

Глава 22 - Даша

В универ мы едем по отдельности, хотя я бы может и хотела поехать вместе, но Глеб не предлагает, да и пары у нас начинаются в разные время: ему к первой, мне к третьей, потому что лектор по философии заболел.

У входа в здание, я встречаю Кристину. Она делает снимки пасмурного осеннего неба, не замечая никого вокруг. Ее рыжие волосы, завязанные в два хвостика, мило лежат на плечах, а плиссированная юбка забавно развивается. Не устаю поражаться, насколько эта девушка выделяется среди толпы, она кажется такой яркой и запоминающейся, хотя есть ощущение, что многие не видит ничего в округе.

– Привет, – здороваюсь первой.

– О, да у тебя я смотрю, случилось что-то хорошее?

Я неловко улыбаюсь, прикусывая губу. На самом деле, мне реально лучше, чем все эти дни до этого. А может и не только дни, но и годы. Рядом с Глебом я ощутила поддержку, которую давно ни от кого не ощущала. Невероятное чувство.

– Ну… – смущенно пожимаю плечами.

– Надеюсь, это не Артем, – улыбается Кристина. – О! Какой ракурс! – она отходит от меня, пытаясь поймать на камеру сойку, которая присела на ветку. Правда, дерево находится прямо рядом с лужей и именно это становится фатальной ошибкой. На большой скорости мимо нас проносится парень на черном байке. И плевать ему, что вода испачкала одежду Крис.

– Придурок! – кричит подруга, пока мотоциклист паркуется и дальше, словно в замедленной съемке – он снимает шлем, проводя рукой вдоль коротко стриженных темных волос. Руслан Соболев собственной персоной.

Он слезает со своего байка, расстегивает кожаную куртку, да так у него это круто выходит, словно его снимает камера для рекламной компании по тв. Берет в руки шлем и уже собирается уходить, как Крис нагоняет его.

– Что ты… – только и успеваю прошептать, как Ивлева вытаскивает из рюкзака бутылку с водой газировки и выливает ее прямо на парня. Вот это заявочки: я в шоке прикрываю рот ладонью.

Руслан тоже явно удивлен, вон у него аж мускул на лице дрогнул и глаза расширились. Соболев поджимает губы, во взгляде его тот еще пожар из раздражения и негодования. Он в несколько шагов сокращает между ними расстояние, хватает Крис за запястье и дергает на себя.

– Эй… – я подбегаю к ним, но там кажется и без меня спокойно разобраться могут.

– Что не нравится? – рычит недовольно Ивлева, смотря с вызовом на Соболева. Он хмыкает, наклоняется к ней и что-то шепчет.

– Придурок! – она вырывается, и начинает ускоряться, при этом намеренно задев его плечом.

– Моя мокрая майка тебе с рук не сойдет, лисица, – кричит он ей в спину. Крис же показывает ему средний палец.

Мне кажется, они оба как бомбы замедленного действия: дерни за ниточку, и разнесут не только друг друга, но и все в округе.

– Ты ужасно себя ведешь, – говорю ему, окинув строгим взглядом. – Неужели хамство нынче в тренде?

– О, прима, – ухмыляется он. Его пальцы тянутся к моему подбородку, правда Руслан не дотрагивается, останавливается на середине пути. Я не сразу понимаю, почему он резко меняется в лице, а потом замечаю Глеба, выходящего из соседнего корпуса института. Они идут в компании с Арсением, о чем-то переговариваясь.

Уже предвкушаю, как еще раз поздороваюсь с Глебом, может, даже обменяюсь парой-тройкой фраз, вот только он не доходит до меня. Да в целом ведет себя также как и прежде – не замечает. Хотя может… мне только так кажется? В конце концов, мы уже здоровались, разговаривали, наверное, я просто себя накручиваю.