Навсегда моя

– Так скоро?

– Чего тянуть? Чем быстрее, тем лучше.

Я мешкаюсь, нерешительно топчась на месте.

– А… куда ехать? И сколько… это стоит? – последний момент жутко напрягает, ведь карманных денег у меня осталось не очень много. Мама больше не пополняет мою банковскую карту.

– Я отвезу, и про стоимость не парься, это мои проблемы, – не помню, чтобы Глеб говорил так по-взрослому. Честно сказать, меня трогает то, что он готов, как настоящий мужчина, решать проблемы близкого ему человека.

– Но…

– Без “но”, пошли.

Глеб выходит первым, я молча плетусь за ним. И шаги у него широкие, высокий все-таки, мне приходиться почти бежать, чтобы не отстать. Правда, на парковке Гордеев замедляет шаг, потому что у своей машины замечает Нину. Девушка стоит, облокотившись о капот, ветер развивает ее золотистые волосы.

Я чуть прячусь за спину Глеба, не очень хочется попадаться ей на глаза. И она, в самом деле, меня не замечает, пока мы не подходим ближе.

– Может, мне?.. – тихо говорю, но Гордеев обрывает.

– Забей.

– Гор, приве… тик, – выражение лица Нины в момент искривила гримаса отвращения. У нее так перекосило губы, будто девушка съела два лимона. Одним словом, то еще зрелище.

– У меня дела, отойди, – он небрежным жестом намекает, чтобы девушка отодвинулась с дороги, вернее от авто. Она смотрит то на него, то на меня, потом действительно отходит, позволяет нам сесть в машину. Правда, стоит на парковке до последнего, провожая нас полыхающим взглядом. У меня от него аж мороз по коже, бр-р-р.

– Твоя подруга не обидится? – зачем-то уточняю, сжав в руках с такой силой телефон, будто хочу его раздавить. Мне почему-то очень волнительно услышать ответ.

– Она мне не подруга, – спокойно отвечает Глеб.

– Вы… расстались? – боковым зрением поглядываю за реакцией Гордеева, но там ничего. Он говорит так буднично, что, кажется, эта девушка его вообще не интересует.

– Ага. Не сошлось.

– Понятно… – бормочу я, а у самой улыбка до ушей. Мне даже приходится отвернуться, чтобы не выдать себя. И надо же, было бы из-за чего радоваться! Нам-то с ним точно ничего не светит. Мы же вроде… враги. Наверное. Хотя я уже толком не понимаю, в каком мы статусе.

– А ты? – Глеб останавливается на светофоре, поворачивается ко мне: его прямой взгляд ощущается как что-то безумно горячее, напоминающее вихрь. И не укрыться от него, и не обойти.

– Что я?

– У вас с Артемом все серьезно? – он поджимает губы, смотря на меня неотрывно, несмотря на то, что загорается желтый.

– А… вообще-то мы с ним никогда не встречались, – может, и не стоило, но мне захотелось сказать правду. Ни к чему эти пустые недопонимания.

– Реально? – как-то уж больно резко и быстро реагирует Глеб. Потом видимо осознает, что повел себя странно, и делает вид, будто теряет интерес, превращаясь в идеального водителя, погруженного дорогой.

– Да, он… он странный, – последнее слово Гордеев явно не слышит, нас подрезает какая-то иномарка, звучит предупреждающий сигнал машины, затем несколько отборных ругательств Глеба.

А остаток пути мы вообще проводим в тишине, вернее, слушая разные треки по радио.

***

Первое впечатление от тренера оказалось неплохим. Да, он строгий, зато не осуждает, наоборот командует, мотивирует не сдаваться. В целом мне даже понравилось, несмотря на то, что я раз пять упала.

– Ты падаешь не из-за травмы, – на прощание сказал мне мужчина, бывший балерун. Мы с Глебом переглянулись, оба не понимая его слова.

– А из-за чего? – спросила я, сжав лямку рюкзака.

– Из-за этого, – он показал на сердце и грустно улыбнулся. Больше пояснять ничего мне не стал, явно посчитав, что и так сделал достаточно. Ну а я в свою очередь не спешила задавать вопросы, вполне возможно, мое сердце реально не готово вернуться на сцену. Ему больно. Оно ощущает синдром предательства.

Домой мы доезжаем в тишине, и стоит только мне пересечь порог нового места обитания, сразу же скрываюсь в своей спальне. Плюхаюсь на кровать, сжавшись калачиком. Из головы не идет фраза тренера, теперь мне и самой кажется, что падаю я вполне осознанно, будто таким образом пытаюсь отдалиться от мира балета, от мамы, избежать повторного провала, неоправданных ожиданий. Верно, я боюсь разочаровать и подвести всех, даже Глеба.

Но с этим нужно что-то делать, иначе вечно буду загонять себя, а это не выход…

Не знаю, как засыпаю, погруженная в свои мысли. Просыпаюсь утром, и то не сама, а от стука. Подскакиваю с кровати, бегу как ошпаренная к двери: волосы растрепаны, кофту перекосило, уверена, видок у меня еще тот после сна. Открываю и замираю, увидев Гордеева. Он смотрит тревожным взглядом, не таким отстраненным и холодным, как обычно.

– Ты заболела? – спрашивает Глеб.

– Что? Нет, просто…

– Ты никогда не опаздываешь, – вполне оправданно подмечает он. Перевожу взгляд на часы на прикроватной тумбе и едва не падаю, ведь через час начнется первая пара.

Ненавижу опаздывать. Ненавижу такие промахи. Блин. Как же так…

– Прости, – сумбурно произношу, выталкивая Глеба за дверь. А уж потом, как электровеник, начинаю приводить себя в порядок настолько, насколько это возможно конечно, в моем случае.

Когда я выбегаю на улицу, остается каких-то двадцать минут до начала моей пары. А от нашего особняка в черте города только такси будет ехать половину от этого времени, теперь точно опоздаю. И как назло, первой парой между прочим стоит иностранный, и туда опаздывать нельзя.

Кусаю от нервного напряжения губу, пока приложение упорно ищет машину поблизости.

– Так и собираешься тут стоять? – раздается позади голос Глеба. Он кивает на свой спорткар, намекая, что готов подвезти. Я не говорю больше ни слова, усаживаюсь с благодарностью на пассажирское сидение, мысленно надеясь на лучшее.

Мы резво срываемся с места, и буквально за пять минут доезжаем до центральной трассы, а оттуда рукой подать до универа. Вполне вероятно, я могу еще успеть. Тем более Гордеев водит не хуже гонщика, вон как виляет из ряда в ряд.