Найди меня в поднебесье

– Как ты здесь оказалась-то? – спросила Имра подругу.

– Долгая история, – Елена пристроила плотную башенку, критически оглядела ее.

– Я не просто так спрашиваю. Меня в Бохене наг нашел. Арэнкин, помнишь такого? – тихо сказала лучница, присаживаясь рядом. Елена вздрогнула, но промолчала. – Примчался, едва таверну не разнес… Я танцую, мне аплодируют, хохочут. Тут дверь распахивается, и он на пороге. Прошел, аж воздух заледенел. И говорит: "Прошу прощения, что прерываю, но мне нужно поговорить с благородной танцовщицей". Вежливо так говорит, а сам черный весь, и глаза, точно каменные. Я перепугалась, Четим в другой таверне был. Кто-то из мужиков начал протестовать, а наг как глянул на него, едва к стулу не приморозил…

Елена слушала, занимаясь замковыми окнами.

– Вышли мы с ним на улицу. И он начал меня выспрашивать: где ты, да что с тобой. Я тогда за тебя испугалась ужасно. Пока сегодня не увидела, что ты жива, места себе не находила. Он рассказал мне о том обрушении. Говорит, ты сбежала, а след твой как в воду канул. Меня как-то выследил, думал, ты ко мне кинулась, в Бохен. А я и не знаю ничего. И тут вспомнила, Четим говорил, что ты про медиумов расспрашивала. Тут он взбесился прямо. Стоит, вроде спокойный, а энергия злая так и пышет стрелами. Поблагодарил меня и скрылся.

– Он же страж, – прошептала Елена. – Почему он не мог отследить меня?

Имра распахнула глаза.

– Ты что, Елена?! Ты не догадываешься?

Елена немедленно почувствовала себя глупо.

– А что, должна?

– У тебя энергия… не наша. Ох, ты ведь человек, тебе сложно понять. Стражи чуют энергетические следы, которые оставляют все живущие в Халлетлове. А у тебя след настолько другой, что просто не читается. Ты идешь, будто тебя и нет вообще. Тебя можно найти только обычными способами – ну по следам, или по запаху, например. А твою энергию вряд ли может засечь хоть кто-то.

– Имра, но откуда ты…

– Я ведь лучница, – улыбнулась девушка. – Мы тонко чувствуем такие материи. Ну что ты так испуганно смотришь?

– Так неужели я для каждого – открытая книга?!

– Нет, напротив! Кроме лучников почти никто этого не чувствует. Да и нам надо целенаправленно изучать тебя, а это, согласись, не всем нужно!

Жунята увлеченно рыли ров и укладывали через него мостик.

– Я действительно была в Доме Медиумов, – сказала Елена. – И бежала оттуда, – в подробности она решила лучницу не посвящать. – Скажи, Имра… А как Арэнкин про меня спрашивал? Он не сказал, что ему нужно?

– Шутишь, – усмехнулась Имра. – Чтобы наг что-то рассказал?! Но эмоции его я чувствовала, тут много от меня не скроешь…

Елена внимала, прочерчивая борозды по фундаменту замка.

– Он был в ярости, – Имра понизила голос, и Елена наклонилась к ней. – В такой ярости, как волк затравленный. Он не знал, куда кинуться… Ты зачем-то нужна ему, очень нужна. Ах ты, чучело! – вдруг звонко закричала лучница и погналась за вазашком, вытряхивая снег из-за шиворота.

А на третий день праздника в селение пожаловали гости… В полдень снежная пыль взвилась клубами на дороге, что вела в селение, и на белом снегу заплясали яркие пятна. Селяне сиганули прочь в свои дворы. По главной дороге галопом пронеслись вычищенные лошади и резко остановились. Маленький отряд вела стриженая девушка в алой шапочке с золотой брошью и дорогой курточке на меху. Трое разбойничьего вида мужчин скалили зубы, разглядывая прятавшихся селян.

– Эй, вы! – зычно крикнула девушка, упираясь руками в бедра. – Так нынче жуны встречают гостей?! Что-то у вас невесело! Ну ничего! Мы живо поправим!

Их боялись. Боялись гораздо больше, чем карликов. Все знали о влиятельных связях Найры и не рисковали переходить ей дорогу – это могло кончиться печально. Селяне предпочитали терпеть нечастые набеги банды с закрытыми глазами. Несколько раз им довелось увидеть, как бандиты скоры на расправу. Это окончательно отбило охоту ссориться с разбойниками.

Бандиты спешились напротив трактира. Шумная четверка ввалилась внутрь.

– Самогону! – провозгласила Найра, облокачиваясь о стойку. – Всем! Два…нет, три раза! И пока хватит. Да пожевать чего-нибудь пожирнее.

Она повернулась спиной к хмурому трактирщику и опрокинула в рот стакан. Обвела зал ярко подведенными глазами. В середине дня здесь почти никого не было, только дремал в углу, подрагивая усиками, пожилой вазашек в шляпе, сдвинутой на нос.

– А что, друг, – протянул Минж. – Новости какие есть?

– Да какие ж новости? – буркнул трактирщик. – Живем помаленьку.

– Что-то уныло у тебя. Гости в селение не захаживают?

– Не… какие ж гости по зиме. Ни торговли ведь, ни шиша.

– Да пес с ними, с гостями! – Найра расстегнула пояс и расселась на скамье, вытянула ноги на стол. – Мы жрать будем сегодня или как? И холодно у тебя! А ну, натопи шибче!

Разбойники на вечернем гулянье вели себя прямо-таки образцово. Сидели себе под навесом, пили, играли в кости, травили анекдоты. Вскоре селяне даже перестали на них коситься с опаской. В конце концов, это Поворот, в такой светлый праздник утихают и приостанавливаются самые отъявленные разбои.

Буйно шумели барабаны, завертелся, закружился хоровод, замелькали яркие шапки, платки, накидки. На возвышении восседал, скрестив ноги, пожилой вазашек в бахромчатом палантине с ромбическими узорами, одобрительно кивал мохнатой головой в такт музыке. С одного бока от него сидел огромный бородатый жун в коричневом плаще, с другого – старая женщина с седыми косами почти до колен.

Круг хоровода разорвался, превратился в яркую змею, во главе которой оказалась Лина в нарядном ожерелье поверх шубки. Барабанный бой разом стих, все смолкли. Молодая жунка топнула изящным копытом об утоптанный снег, вскинула руки и мелодично закричала гортанным голосом. Десятки глоток с точностью повторили ее крик, десятки рук вскинулись в таком же жесте. Лина уперла руки в бока, встряхнула головой и повела живую змею по причудливому пути, выплетая узор, все быстрее, быстрее, быстрее… Никто ни единого разу не сбился с ноги, не запутался, не столкнулся с другим танцором. Чаньунь с гордостью глядел на дочь. Вот она остановилась у помоста, на котором сидели старейшины, склонилась перед ними. Ей в руки быстро сунули глиняный горшок, полный свежего молока. С поклоном Лина поднесла горшок вазашку, затем седой женщине и жуну. Старейшины кивнули молча, возвращая сосуд. Лина вознесла его над головой и изо всех сил швырнула о камень под помостом. Горшок разлетелся на сотни мельчайших черепков. Молодежь с визгом бросилась поднимать их. Считалось, что эти осколки приносят удачу.

После обряда празднество пошло совсем уж весело. Снова завертелись хороводы. Четим, в чаранго которого нужды пока не было, подхватил одновременно под руки Имру и Елену, вылетел с ними прямо в центр хоровода и завертел их в танце.

– Девять… десять… так-так… тринадцать… Ровно пятнадцать, Найра! – подытожил Минж. – Как в бохенском банке! Качественные! Одна к одной!

На блестящих выделанных шкурках серебрился снежок, переливался в свете коптящего факела.