Найди меня в темноте

– Конечно, будет болеть, руку пришлось зашивать, - меня не поняли.
– Люсинда дала тебе обезболивающее, оно действует, ощущения должны быть сносными. Но Льиса, тебе голову оторвать мало! Как ты могла в это ввязаться?!

В ответ на мамин гневный взгляд я снова взвыла, изогнулась и из носа потекло что-то теплое.

– Небо, Лисенок!
– мама наконец испугалась.

Правильно, давно следовало.

К уже имеющимся звукам добавился стук каблуков, и в пределах моей достаточно мутной видимости появилась ведьма Люсинда.

– У девчонки оказался стопроцентный иммунитет к ментальным вмешательствам, - пропыхтела она.

– Понятия не имею, что теперь с ней делать. Не убивать же...

– Забудь о ней на время, - судя по вытянувшемуся лицу наставницы, услышать подобное от своей Верховной она не ожидала.
– Сейчас есть заботы поважнее. С Льисой что-то не так!

Когда она это сказала, у меня как раз наступил просвет между вспышками боли, и я смогла хоть что-то сказать.

– Вот здесь, - трясущаяся измазанная в крови ладонь прижалась к области солнечного сплетения.
– И так жарко... Дышать совсем нечем.

Новая волна боли заставила заорать в голос.

– Как интересно...
– пробормотала Люсинда, поправляя круглые очки с красноватыми стеклами и склоняясь надо мной.

– Что это грязное животное сделало с моим ребенком?!
– рыкнула Верховная ведьма.

Несмотря на сводящую с ума боль, так приятно вдруг стало... В кои-то веки она беспокоится обо мне, а не о своей репутации.

– Я бы даже сказала, уникальный случай...
– бормотала себе под нос Люсинда.
– Ну-ка, придержи ей голову... Ага...

В Брандтернской общине состояли в большинстве своем светлые ведьмы, добрые и сердечные, так что мучить меня больше, чем следует, никто не стал. Сначала влили в рот еще дозу обезболивающего, а потом уже взялись внимательнейшим образом осматривать. Они заглядывали мне в глаза, сканировали магически, еще раз осмотрели рану... В минуты просветления я улавливала обрывки фраз.

– Оборотни... Кто бы мог подумать!

– У нее платье на груди и животе разорвано, а раны нет...

– Стена вся в крови, будто бедняжку основательно подрали...

– Уничтожу паршивца! Он у меня будет гнить медленно, без заморозки, с хвоста до морды, уродец мохнатый...

– Сторож вернулся, надо его обездвижить, пока лишнего не увидел.

Лекарство, к слову, не подействовало вообще. Час прошел, а я так и извивалась на кожаном диване, орала и молила небо, чтобы оно позволило мне отключиться и не участвовать в происходящем.

Как же больно... Ну за что?! Я ведь ничего плохого не хотела!

– Кажется, она обращается, - резюмировала Люсинда.

– Нет...
– не то, чтобы мама спорила, но верить в такое ей не хотелось.

– За радужками следи, - реальность в лице наставницы была безжалостна.
– Они иногда вспыхивают серебром.

Мама очень "ласково" помянула какую-то темную сущность, потом бросила короткое, но веское:

– Уничтожу.
– И буднично попросила старую подругу: - Прибери здесь все. Ну, ты знаешь... Только сначала помоги дотащить ее до машины.

Путь от дивана до двери стал пыткой.

– Мирейя...
– я вцепилась в косяк.

– Ничего не сделается твоей подруге, - проворчала Люсинда.
– Ты сейчас лучше о себе побеспокойся, несчастье.

– Не хочу быть оборотнем, - пожаловалась я ведьмам и... наконец отключилась.

Три дня прошли в настоящем кошмаре. Я просыпалась, глотала какую-нибудь противную микстуру, орала - и через какое-то время снова отрубалась. Мама перепробовала все: консультировалась с другими ведьмами, даже с какой-то общиной в горах связывалась, гадала, вызывала духов-покровителей, пыталась ускорить оборот магически. Но поскольку ведьмы весьма смутно представляли, с чем имеют дело, результат достигнут не был.

Просыпаясь, я иногда умудрялась подслушать немного информации. Попадалось даже кое-что ценное.

– Не волнуйся, сыну Тонгорда приходится не лучше, - как-то попробовала утешить маму одна из ведьм.

– А что с ним?
– вяло поинтересовалась родительница, тихонько поглаживая меня прохладной ладонью по потному лбу.

– Кто знает? Наши пытались пошпионить, говорят, он кричал, и в доме страшно грохотало.

Мама и Люсинда, которые все это время не отходили от меня, переглянулись.

– Мы его не трогали, но если вдруг кто все же проклял, в обиде не будем.

Это самое интересное. В остальном до меня долетали обрывки разговоров ни о чем, беспокойство за мою горемычную особу, доставившую всем столько проблем, то, как мама сокрушалась, как же это у Верховной ведьмы дочка будет оборотнем?! Превращаться в чудовище с когтями и горящими глазами я и сама не стремилась, но, похоже, это не лечится.

Вечером третьего дня мне приснился сон. Впервые с тех пор, как начался кошмар наяву.

Видение было красочное и ароматное, но главное - в нем не было боли, так что я ухнула туда, как в омут, вся без остатка.

Поначалу противно пахло лекарствами, и я лежала в своей кровати. Было душно, влажные простыни противно липли к телу. После всего, что тут творилось в последнее время, любимая комната с бледно-зелеными стенами и лампой-нарциссом вызывала стойкое отвращение. Не хочу здесь быть! Хочу уйти! Хотя бы свободно вздохнуть.

Шторы никто не задернул, и в окно бесстыже заглядывала круглая луна.

Боль затихла, но я откуда-то точно знала, что она все еще где-то там. Внутри.

Но сейчас мне выпала короткая передышка, надо пользоваться. Осторожно, чтобы не потревожить задремавшую в кресле маму, я встала и на цыпочках подошла к окну. Распахнула его, жадно вдохнула чистый воздух без примеси лекарств. Так-то лучше... Сразу же стало холодно, потому что сорочка была такая же влажная, как и простыни.

Потом сработал инстинкт. Я сама не поняла, в какой момент перекинула ноги через подоконник и толкнулась от него руками. И уж точно для меня осталось загадочным легкое бесшумное приземление. Клумба, в которую я попала, конечно, сыграла свою роль, но спрыгнуть со второго этажа и даже не удариться - это как-то слишком.