Найди меня в темноте
Шрифт:
– Пойдем проверим силки, - говорит Дэрил, словно прочитав ее мысли в этот момент. Как же она устала! У нее даже руки трясутся… и этот запах бензина…! – Тут недалеко. Потом я займусь бензином.
В силках их ждет добыча. Не во всех, правда, но все-таки. Пару зайцев съедают ходячие, которых они убивают тут же у силков. Бэт с гордостью обнаруживает, что и ей повезло с добычей, не только Дэрилу.
– Ты видишь? Видишь? – снова не может сдержать она радости, и он ей кивает в ответ.
Правда, зайцев не дает ей убить. И она с благодарностью перепоручает ему это. Потому
Ты должна жрать, если хочешь жить.
Их день заканчивается только на закате, когда они возвращаются к домику. Бэт безумно устала, но старается держаться. Домашние хлопоты не отнимают все-таки столько сил. Физических и моральных. Когда необходима постоянная концентрация на том, что происходит вокруг. Чтобы не пропустить ходячего, который в любой момент может выйти из кустов или из-за дерева, нарушив своим хрипением лесную тишину.
Пока Бэт готовит ужин – разогревает на решетке в камине консервированный куриный суп, приносит из озера пакет, в котором охлаждали баночки со сладкой газировкой, Дэрил сливает бензин из баков припаркованных автомобилей. Правда, он с трудом отпустил Бэт к домику с площадки. Настаивал, чтобы она была рядом. Но у нее скоро разболелась голова, и подступила к горлу тошнота от запаха бензина, поэтому ему пришлось уступить.
– Фу, - тянет она, когда Дэрил заходит в домик. – Найди, пожалуйста, что-нибудь из барахла из палаток… это просто невыносимо…
Ей кажется позднее, что невыносимый запах бензина просто преследует ее. Она даже не может находиться в домике – ощущает его, несмотря на то, что Дэрил вымылся в озере и сменил одежду, отыскав себе среди вещей в палатках джинсы и футболку. От запаха начинает ломить в висках. И даже таблетка действует не сразу.
Она не может… просто не может…
Она уходит на причал, ложится на доски и плачет. Плачет, понимая, что слезы только вызовут очередной виток боли в затылке и висках.
Чертова рана… чертова рана. Чертов выстрел. И сама – идиотка… просто идиотка… сама себе вычеркнула полтора года жизни… и навсегда испортила чертовыми приступами остаток жизни…
– Бэт? – раздается спустя некоторое время голос Дэрила. Он мнется с ноги на ногу на причале в пяти шагах от нее, не решаясь подойти. Она садится и кивает ему. Только после этого он подходит. Кладет арбалет рядом с собой и запускает пальцы в ее волосы.
– Голова? Может, снова лекарство? – спрашивает Дэрил обеспокоенно.
– Сейчас все пройдет. Это обычно проходит. Если нет, выпью еще одну таблетку. Не переживай, - улыбается она дрожащими губами.
Он трогает пальцем шрам, оставшийся от того выстрела на ее лбу.
– Если бы я мог! Я бы все сделал, чтобы не было всего этого… Этого долбанного выстрела… этих мудаков из госпиталя и… всего этого…
– Я знаю…
– Нет, ты не понимаешь! Если бы я просто понял… если бы я нашел тебя тогда… в лесу… в том долбанном лесу…
– Когда? – почему-то настораживается она, сама не понимая, почему его слова кажутся странными сейчас. – В каком лесу, Дэрил?
Бэт
видит по его глазам, что ему хочется сказать ей что-то. Что-то важное. Что-то, что ему хотелось бы, чтобы она знала. Но он молчит. Только лбом прислонился к ее лбу. Закрыл глаза, пряча взгляд от ее пристального взора.– В каком лесу, Дэрил? – говорит она уже тверже. Потому вмиг в ней возникает знакомое ощущение, от которого начинает снова увеличиваться биение пульса в висках.
Что-то не так. Что-то случится… что-то…
– В том лесу у домика похоронщика, - шепчет он глухо. – Я бежал за тачкой копов до самого утра… но я сдался… сдался на херовом перекрестке. Сдался, хотя надо было искать.
– Вашингтон… мы все тогда… теперь было для чего жить… куда идти…
– Что сказал Дэрил…? Что сказал Дэрил?
Чертовы бутылки рядком у стены церкви. Огарки свеч. Белое пятно карты на полу.
– Пошли, - отстраняется Бэт от его рук. – Надо уже устраиваться на ночлег.
Они молча возвращаются в домик, где даже не смотрят друг на друга. Не касаются друг друга. Словно то, что было вчера, и то, что витало в воздухе сегодня весь день, куда-то испарилось, развеянное холодным туманом, который встал над озером после заката.
Бэт очень не хочется думать о том проклятом дне, когда она вошла под своды церкви святой Сары, но она все время возвращается в прошлое. Особенно когда замечает его взгляд. Полный вины. Раньше бы она шагнула к нему и попыталась стереть следы этого чувства из его души. Но голоса из прошлого все витают и витают над ней. И она плачет беззвучно, уткнувшись лицом в спальник, пока Дэрил развешивает веревку с банками на крыльце. Потому что не может побороть чувство обиды, вдруг вспыхнувшее в груди при его словах.
Она была не нужна им тогда. Никому из них. Ее никто не искал. Потому что она была никому не нужна…
Ночью Бэт снова возвращается в госпиталь. Идет по темному коридору, борясь со страхом в душе. Поддаваясь ненависти. Сжимая в руке сталь хирургических ножниц. Она толкает дверь и видит Гормана, стоящего с планшетом в руках и что-то пишущего на листе бумаги.
– А, Бэтти… хорошо, что зашла….
Она подходит к нему все ближе и ближе, готовая ударить в любой момент. Он так знакомо ей уже протягивает руки и запускает под ее футболку свои большие липкие от пота ладони. Сжимает грудь и сопит прямо в ухо, прижав ее к спиной к стене. Руки все шарят и шарят по ее телу. И тогда она заносит ножницы, готовая ударить… Но в руке пусто… в чертовой ладони ничего нет… Он поднимает голову, и она видит, что это уже не Горман. Это Джерри.
– Тебе не удалось! Ничего не было! И сейчас не будет… Не будет!
– Поспорим? – склабится он ей прямо в лицо и рвет на ней хлопковую футболку, в которую она была одета в тот злополучный день… - Ты никому не нужна, Бэтти. Никто не спасет тебя… Никто не спасет!
– Бэт! – сильные пальцы больно сжимают плечо, и эта боль возвращает ее в реальность. Где нет стен госпиталя. Нет Гормана. Нет Джерри. Где только он. Дэрил…
– Прости… очень громко? Это бывает… бывает…