Найти свой остров

Но тут Ника с Матвеевым вышли из дома, сели в машину, и их соглядатай тоже тронулся с места. Булатов, немного обождав, развернул свой внедорожник, спеша их догнать и боясь потерять из виду. То, что они едут из города, стало ему понятно минут через двадцать.

– Ну вот и хорошо.

Булатов увеличил расстояние – его не должен заметить тот, в темной машине, а он вполне может, потому что трасса – открытое место. Хорошо, что уже темнеет… но так и потерять их недолго. Хоть снега нет.

Булатов нажал на газ, дорога рванулась из-под колес, но догнать их не так-то просто – темнеет быстро и уже не видно ни голубой «Хонды», ни ее преследователя, но деться им с этой дороги некуда.

Булатов заметил, что свет фар отчего-то виден на боковой дороге, он в толк взять не мог, зачем Матвееву понадобилось съезжать с трассы… но только свет метался, и Булатов понял, что-то там происходит, и выжал газ, свернул в сторону от главной дороги – строят объездную, вот и получился аппендикс, но дальше пути нет, и Булатов затормозил и выключил фары. Взяв из боковушки гвоздодер, он вышел из машины и пошел туда, где мечутся огни, – как раз, чтобы увидеть, как голубая «Хонда», мигнув габаритными огнями, нырнула носом с обрыва. Через минуту раздался удар и потом взрыв. Булатов замер в ужасе, у него задрожали руки, и он едва не выронил свое импровизированное оружие. Но тут послышался голос:

– Это я. Сделано. Да, чисто. Оба, он и она. Договорились.

В темноте виден силуэт высокого мужчины, он подошел к обрыву и взглянул вниз.

– Вот так-то. Сами облегчили мне задачу.

Больше Булатов слушать не стал. Размахнувшись, он огрел мужика по черепу гвоздодером, тот упал, как кегля, не издав ни звука. Булатов перетащил его к своей машине, достал из багажника скотч и добросовестно обмотал тело, уделив особое внимание конечностям и рту.

– Олешко тебе язык развяжет, погоди.

Нащупав пульс на шее нового знакомца, Булатов переместил его в багажник и прикрыл пледом – чтоб не видно было, и только после этого пошел к обрыву. Каждый его шаг был тяжелее предыдущего, а в груди разрасталась боль – мысль о том, что Ника только что погибла, еще не совсем им была осознана, но непоправимость произошедшего – вполне. Минута, и не стало Ники и Макса. И что теперь делать, как это пережить, как вообще быть, он не знал. Внизу догорала машина, и в ней два тела, которые хоронить будут в закрытых гробах.

– Как же я детям скажу?

Он не хочет об этом думать. Его ноги подломились, он упал на четвереньки, дышать совершенно нечем. И жить больше незачем. И не жить он права не имеет – из-за Марека, которого он не бросит никогда, с этого дня и до самой смерти.

– Да это Леха!

Знакомый голос звучит немного приглушенно откуда-то снизу, но это, несомненно, голос человека, а не призрака.

– Леха, что ты там завис? Дай Нике руку, я ее подтолкну.

Не веря в происходящее, Алексей протянул руку, и горячая ладошка оказалась в его руках моментально.

– Тяни осторожно.

У Ники нет сил выбираться самой, но Булатов перехватил ее удобнее и вытащил на снег, потом подал руку Матвееву.

– Макс, ты тянись… тяжелый, черт!

Внезапно что-то с треском сломалось, и Матвеев тяжело повис в его руке, и Алексей упал на снег и двумя руками ухватил руку Макса.

– Нет, Макс, тянись, дай мне другую руку!

– Она сломана, похоже.

Вторая пара рук ухватила Матвеева – это Ника, сняв полушубок, плюхнулась на снег рядом с Булатовым и ухватила брата за куртку.

– Давай, Макс, не вздумай упасть! Давай, матьтвоюпоперек, держись!

Вместе они подтянули его достаточно для того, чтобы Булатов перехватил Макса под руки и вытащил на снег.

– Охтыжгребаныйнафиг!

Ника с трудом поднимается и, отряхнув полушубок от снега, надевает его.

– Нет, вы видели? Моя машинка! И сумочка! И игрушечная коровка! – и она выругалась.

Булатов потрясенно смотрит на Нику – он и предположить не мог, что этот ангельский голос может произносить такое.

– Привыкай, брат. Она иногда ругается – от полноты чувств.

Пусть ругается – хотел сказать Булатов, но не смог, в горле застрял ком. Пусть ругается, пусть дерется, пусть влипает в авантюры, сбивает с пути граждан, рисует кошек и принцесс и тискает Буча. Пусть делает, что хочет, – лишь бы она была. Вот такая, как есть – несуразная, невозможная, наивная, хитрая, ужасная, самая желанная в мире. И никто ему не нужен больше. Пусть она его даже не любит – лишь бы просто была где-то под небом. И все, остальное купят.

– Леш, ты-то здесь как?

– А я за вами, дураками, ехал – заметил, что следят, стал сам осторожно следить. Едва не опоздал. Но как?..

– Это же старая дорога – хотели строить объездную, а здесь нужен мост, но грунты такие, что мост должен быть не такой, как мы привыкли… в общем, неважно. Арматуру заложили в двух метрах от поверхности, чтобы посмотреть, как она окисляется, и стройку законсервировали. Вот на арматуру я и встал, и Нику держал. Машина сначала в эту самую арматуру носом уперлась, я в фарах рассмотрел, мы вылезли, машина нырнула, а нас в темноте не видно. Днем-то такой трюк не вышел бы, счастье, что ночь.

– Везучие вы, черти!

– Ну, это все знают. Ника!

Они услышали тихие всхлипывания, Булатов подошел к ней – Ника смотрела на горящую «Хонду» и плакала, слезы катились по ее щекам, застывая на морозе.

– Она же такая хорошая была, понимаешь? Она была со мной пять лет, такая славная, голубенькая, юркая! А теперь она горит…

– Я куплю тебе новую, обещаю. Вот сегодня же куплю… нет, сегодня поздно, а завтра – точно такую же!

– Нет, это все равно будет другая…

Булатов прижал ее к себе, уткнувшись в волосы, пахнущие какими-то духами и немного – гарью. Все перестало существовать для него в этот момент, потому что он впервые обнимал женщину, которая ему нужнее всего на свете.

– А я уж решила, что совсем тебя не интересую.

– Интересуешь. – Булатов взял ее заплаканное лицо в ладони. – Ты права, такая же машина не нужна. Куплю тебе другую. Завтра же.

– Я и сама могу…

– Можешь, конечно. Но я решил, что моя женщина не должна сама себе покупать машины.

– Ну, если все довольны, может, поднимете меня? – Матвеев изрядно замерз на снегу. – Нога, похоже, ранена, а рука сломана. Хорошо, что левая.

– Ой, Макс, ты же простудишься!

Вдвоем они подняли Матвеева и усадили на заднее сиденье внедорожника.