Не брак, а так

— В смысле? — подняла голову Алиса. — Он же все равно узнает! Я не вернусь к Литвинову, я буду здесь жить, в своей комнате!

— На следующей неделе сюда Марина должна приехать с детьми и мужем, ты забыла? — мама все качала головой, никак не могла прийти в себя. — И развод… ну какой развод! В нашей семье не разводятся, ты же понимаешь. Еще и все говорить будут! Сплетен не оберешься! Такой позор! Уважаемая семья, и папа такое повышение получил…

Алиса слышала сейчас именно то, что боялась услышать, когда раздумывала не рассказать ли все сразу после первой брачной ночи. Все так и получилось. Она была виновата в позоре семьи. Она!

— Ладно, что-нибудь придумаем, я сама ему скажу, — продолжала мама. — Но ты уверена, что Герман вот такой мерзавец?! Не верится как-то. Может, ты сама что-то…

У нее зазвонил телефон, Алиса успела увидеть, кто звонит и тут же заверещала во весь голос.

— Не бери! Не бери!

Звонил Герман.

Однако мама укоризненно взглянув на дочь, ответила:

— Слушаю!

Алиса вскочила со стула. Решение мамы разговаривать с этим подонком она восприняла как предательство.

— Герман, Алиса мне все рассказала…, — начала она сурово, но быстро осеклась. — Вот как… неправда… не так, говоришь?

Алиса была не в силах больше это слышать! Она уже не сомневалась, что Литвинов в два счета обработает ее мать, завербует на свою сторону и снова Алиса будет виновата. Она не так поняла, она плохая жена, она… она… она!

Убежав в свою комнату, уже совсем пустую, без ее вещей, Алиса улеглась на диван и снова начала плакать.

Она совсем потеряла счет времени, мама к ней в комнату заходила пару раз, но Алиса не стала с ней разговаривать.

Когда уже стемнело, дверь отворилась, и в комнату зашел отец.

Одного его взгляда хватило, чтобы испуганно сжаться на диване. Папа не мигая смотрел на Алису, потом, чуть шатаясь, прошел в комнату и сел рядом. От него сильно пахло алкоголем. Алиса внутренне задрожала, она знала, что сейчас произойдет.

— Значит, собралась от мужа уходить, — негромким спокойным голосом начал папа. — Взрослая стала, да? Самостоятельная, раз такие решение сама принимаешь, а?!

Дверь открылась, в комнату заглянула мама.

— Федя, ты устал! — сказала она нарочито уверенным тоном, но Алиса знала: внутри мамы тоже сейчас все дрожит. — Поздно уже, давай ты отдохнешь, а завтра утром поговорим…

— Молчать! — заорал папа во весь голос, Алиса чуть не подпрыгнула на диване. — Молчать, когда я с дочерью разговариваю!

Вскочив с дивана, он грубо схватил маму на лацкан халата и вытолкал ее из комнаты, с шумом захлопнул дверь.

И снова сел рядом с Алисой.

— Пап… я…

Удар пришелся по лицу, сразу же онемели губы, в голове зазвенело. В немом крике Алиса открыла рот и тут же получила второй, еще более сильный удар ладонью по щеке. Голова дернулась назад, лицо горело от боли, но Алиса не произнесла ни звука. Только еще глубже забилась в диван.

Папа снова сел рядом и как ни в чем не бывало продолжил:

— Развод, значит? А у меня ты спросила? Я что, разрешал тебе развестись? Ты со мной поговорила? Спросила у меня совета? Сама, значит, все решила?

Алиса тряслась, губы болели так, что она боялась до них дотронуться. Папа всегда бил ее в первую очередь по губам, когда она пыталась что-то сказать.

Сейчас она молчала, опустив голову. Молясь только об одном, чтобы он больше ее не трогал, пусть орет, обзывает, материт, но только чтобы больше не бил. Надежды мало, быстро это никогда не заканчивалось, но вдруг…

Зачем она вернулась к родителям? На что надеялась? Знала же что так и будет!

— Я тебе спрашиваю!

Снова удар по лицу. Алиса попыталась закрыться руками, но папа не дал. Схватил ее за руку и спихнул на пол с дивана. Она едва успела встать. И тут же закричала от удара в плечо, не удержалась на ногах, упала.

В комнату снова влетела напуганная мама. Она попыталась оттащить папу от Алису, который уже схватил ее за волосы.

— Отпусти! Отпусти ее! — мама повисла на папиной руке, но он стряхнул ее. Правда и дочь отпустил.

— Я сказал, пошла вон! — Язык папы заплетался, глаза налились кровью. — Воспитала шалаву, мужика удержать под юбкой не может! Сука! Это ты виновата!

Он схватил маму за шиворот и снова вышвырнул ее из комнаты.

Алиса жалась к стене, слезы заливали лицо. Было очень больно, но еще более страшно.

— П-прости меня, п-пожалуйста, — всхлипнула она. — П-пожалуйста!

— Простить?! Ты опозорила отца! Мне Литвинов звонил! Почему я от него все узнаю?! Надо мной весь город смеяться будет! Или только о себе думаешь?!

— Нет… я…

И снова удар по губам. Они уже онемели, и Алиса даже не почувствовала боли. Надо молчать, чтобы больше не били.

— С этим сосунком я еще разберусь, он у меня кровью харкать будет! Шлюху, значит, в дом привел, засранец!

Схватив дочь как тряпичную куклу, он снова ударил ее, на этот раз в грудь. Алиса охнула, попыталась схватить воздух ртом, но не удержалась и снова упала на пол.

— От хорошей жены мужик никогда гулять не будет.

И занес ногу над головой дочери. Алиса услышала как со стуком распахнулась дверь и едва успела прикрыть голову руками. Однако удар пришелся в живот. Впервые отец ударил ее так.

Раздался пьяный папин голос:

— Я же сказал…

Опять звук удара и шум падающего тела рядом.

Алиса снова сжалась, инстинктивно подтянув ноги к груди и закрыв голову руками, она ожидала нового удара.

Глава 25

Герман

Звонок матери застал Германа на совещании, на котором отец, не слишком стесняясь, разносил работу отдела сына. В договорах с подрядчиками подчиненные младшего Литвинова допустили несколько существенных ошибок, которые могли стоить компании десятки миллионов рублей.

А Герману даже возразить нечего было — он сам проверял документы перед отправкой их на подпись отцу и все пропустил. А потому что мозги последние дни были заняты совсем не работой.

Сегодня вообще день хуже некуда. Кроме того, что Алиса доставала его с приемом прокурора в субботу, так еще Герман крупно поругался с Яной. И надо было, чтобы ее день рождения совпал с отъездом прокурора в Москву?!

Ольховская все давно запланировала и забронировала — на все выходные, пусть и разными рейсами они должны были улететь в Стамбул и там отметить ее 25-летие. Так радовалась…