Не будите Гаурдака

— Да, признаю.

— Находишь ли их достойными, чтобы разделить с нами воду и кров?

— Да, нахожу.

— Поручишься ли за них своей жизнью?

— Да, поручусь, — торжественно проговорил ковер.

— Ну, что ж, — впервые за вечер полностью удовлетворенно выдохнул волшебник, и во взгляде его, насторожено-колючем ранее, промелькнуло одобрение. — Тогда добро пожаловать в училище техники профессиональной магии имени высокомудрого и ученого Абдурахмана ибн Алима, иноземцы и соотечественники. Гости Саида — наши гости. Мальчики проводят вас в гостевые комнаты, а после — на ужин.

Юные ткачи с готовностью шагнули к гостям.

— Пойдемте, уважаемые.

— Благодарим вас, о премудрый Шихабуддин ибн Шариф, чье добросердечие и гостеприимство может сравниться лишь с его ученостью, — почтительно склонил голову Селим, набрал в грудь воздуха, чтобы продолжить, но тут Олаф отчего-то решил, что теперь речь старшего перебивать уже можно.

— Мы сюда, вообще-то, ненадолго прилетели, — прямо и без обиняков брякнул он. — Только узнать насчет кооба.

Сенька ахнула, скривилась, хотела дать ему пинка или тычка, а лучше — огреть Кэмелем по голове, но, какой бы из одновременно пришедших ей на ум вариантов она не выбрала — было поздно.

Тяжеловесный и откровенный, как удар топором номер двенадцать, отряг сделал свое разрушительное дело.

Узкая, почти безволосая физиономия Афдала ибн Вали озарилась неподдельным интересом и, проворно вынув нервно задрожавшие руки из висячих рукавов, он подался всем щупленьким тельцем вперед, словно кот, завидевший цыпленка.

Лучившееся до сих пор благодушием и снисходительностью лицо директора застыло в холодной непроницаемой гримасе.

— Насчет… чего?

— Кооба, — услужливо подсказала не заметившая глобального похолодания в сулейманской пустыне Эссельте. — Которого некий Казим, ваш выпускник, украл несколько месяцев назад из какого-то музея.

— Вашего же, — несомненно, из самых лучших побуждений, во всеуслышание сообщил Кириан.

Директор скрипнул зубами, метнул обжигающий льдом взгляд в сторону предусмотрительно шарахнувшихся учеников, поспешно опустившего хищный взор завхоза, потом на ничего не подозревающих в основной массе своей гостей, и неприязненно проговорил:

— У нас нет никакого музея.

— Ну, значит, не из музея, — покладисто не стал упираться бард, чьи мысли, вообще-то, уже несколько минут как сладко витали в районе ученической столовой. — Может, из вашей частной коллекции…

— У меня. Нет. Частной. Коллекции.

Голос директора был сух, как все пустыни мира.

— Ну, нет так нет, — примирительно улыбнулась Серафима, отчаянно пытаясь спасти положение. — Значит, мы что-то перепутали. Тогда просто погорим с вами о дальних странах, о путешествиях, о Мас… о Саиде…

— И нам не о чем разговаривать, — отрезал как забил последний гвоздь в крышку гроба директор. — После ужина вы останетесь в своих комнатах до утра, а с первыми лучами солнца сядете на Саида и уберетесь отсюда ко всем ифритам. Чужакам в закрытом учебном заведении не место. А если попробуете вернуться… пеняйте на себя. Поняли?

Отчаянно недоумевающие и отчаянно-возмущенные путники хотели было возразить, но только глянули на белое, клокочущее яростью, гневом и жаждой крови лицо его премудрия, и молча кивнули.

Понятнее было некуда.

Директор училища оказался более чем верен своему слову.

После обильного, но короткого ужина, во время которого, за исключением Олафа и Кириана, никому кусок в горло не лез и шербет не лился, несколько студентов под надзором пары преподавателей безмолвно препроводили их в отдельно стоящий гостевой дом, разделенный перегородками на несколько комнаток. Там, тщательно вычищенный и выбитый, их уже дожидался Масдай.

Не успели путники переступить порог, как дверь за ними проворно закрылась, а снаружи долетел короткий мелодичный перезвон, завершившийся влажным чмоком.

— Закрыто и опечатано, — покривился Агафон.

— В смысле? — нахмурился конунг, и в руке его, словно по еще одному волшебству, оказался переделанный из трофейной алебарды топор.

— В смысле, магией, — пояснил ему как недотепистому малышу главный специалист по волшебным наукам. — Теперь ее ни открыть, ни вышибить. Пока тот, кто наложил заклинание, сам его не снимет.

— Да ладно, мы не гордые, — повела плечами Серафима. — Мы, если что, и через окошки выйдем.

Абуджалиль поднял взгляд на кандидатов в запасные выходы и молча покачал головой.

Все окна были забраны замысловатой решеткой, сделанной из разноцветного витого стекла.

— Какая прелесть… — синхронно всплеснули руками Эссельте и Яфья.

— П-подумаешь… Щас мы его… — пробормотал отряг, подобрал с пола маленькую жаровню, использовавшуюся, похоже, больше для воскурения благовоний, чем для обогрева замерзающих, и, не успели друзья и слова сказать, метнул в цель.

Литой кусок железа встретился со стеклом, раздался звон, треск…

И осколки и обломки жаровни раскаленным дождем посыпались на гладкий каменный пол гостиной.

Сенька присвистнула.

— Ну, ни шиша себе…

— Тоже колдовство? — устремил кислый взгляд Кириан сначала на одного мага, потом на другого.

— Славная работа… — с невольным восхищением проговорил Абу. — Пока не попал во дворец его сиятельного величества, я слышал про такие, но никогда не видел. Говорят, они стоят целое состояние… Ну, и испытывать, конечно, не приходилось…

— Их делают только здесь, и стоят они сто верблюдов за одну! — важно провозгласила Яфья. — У нашего вождя — моего троюродного дяди — в шатре такие аж на трех окнах стоят!

— А зачем они ему? — удивленно спросила принцесса. — У вас так много воров?

— Воров у нас нет совсем! — горделиво вскинула голову отставная наложница. — Но у вождя соседнего племени такие решетки на двух окнах, значит, у нашего должны быть на трех!

— Железная логика, — пожала плечами Серафима, приблизилась к окну, осторожно протянула пальцы к чудесной конструкции, но нерешительно задержала их в паре сантиметров от нежно сияющего лунным светом ночи радужного стекла.