Не будите Гаурдака

Неровные шершавые стены проплывали мимо носа Сеньки бесконечной чередой, над головой проходили окна, окнища и окошечки — освещенные лампами и темные, погруженные в сладкий или несладкий сон; сбоку проползали высеченные из такого же бурого камня, как и стены, орнаменты и арки, похожие больше на окаменевшие под страшным заклятьем невиданные деревья, цветы и травы… Казалось, время сорвалось с привязи и несется вскачь, как обезумевшая тройка, и все путешественники, затаившиеся на шершавой спине Масдая, на вопрос, сколько его прошло с начала их тайного полета, с уверенностью и наперебой сказали бы: двадцать минут… полчаса… час… и были бы до крайности удивлены, если б услышали, как в мастерской часовщика куранты на лунных батарейках, пробившие час ночи в момент их отлета, пробивают сейчас всего лишь шестую ее минуту.

Масдай плавно замедлился и остановился.

— Эти комнаты принадлежали директору училища, когда я был маленьким, — еле слышно шепнул он на ухо пассажирам. — Здесь располагалась его спальня.

— Точно? — усомнилась царевна.

Ковер хотел обидеться, но вспомнил конфуз с ассасинами, и вместо этого неохотно произнес:

— Точно. Я как-то раз влетел в него, стекло разбил… Когда мы в салочки играли с кузенами.

— Тебя наказали? — сочувственно прошептал Иван.

— В угол повесили, — с ностальгической улыбкой так же тихо отозвался ковер.

Серафима осторожно приподняла голову.

В полуметре от нее из камня вырастал подоконник в форме резного пальмового листа. Такие же листья обрамляли и широкое стрельчатое окно, выше которого была только крыша.

И которое сейчас было темно, как окружавший ее камень.

Это могло означать несколько вещей. Первое — что директор спит. Второе — что его нет в спальне. И третье — что в спальне он есть, но не спит, а размышляет о жизни.

Или ждет визитеров.

И что из этого в их положении было лучшим вариантом, а что не слишком, сказать было довольно сложно.

Вздохнув, она потрогала за плечи пристроившихся рядом волшебников, притянула их головы к своей, и почти беззвучно спросила:

— Можно узнать, есть у него на окне защита?

В ответ маги кивнули и замерли.

— Нет, — через несколько секунд прошептал Абуджалиль.

— Есть, — мгновение спустя доложил Агафон.

— Позовем кого-нибудь третьего? Чтобы кворум был? — кисло предложила Серафима.

— Давай я брошу туда топор, — охотно предложил Олаф, явно завороженный и восхищенный предыдущим результатом попытки выбить волшебное окно.

— Там нет такой решетки, — шепнул ему Иванушка. — Просто стекло… рама… обычные.

— Ста верблюдов пожалели… — разочарованно прогудел конунг.

— Пришибешь еще мужика своей железякой — у кого про горшочек выяснять будем? — резонно предупредил его Кириан.

— Да нет там никакой защиты, — хмуро процедил сквозь зубы Абу, неприязненно косясь на соперника, почти не видимого при свете худосочного месяца. — Я же сказал вам.

— Если бы ты не перебудил своими воплями все заведение, я бы предложил тебе лезть туда первым, — язвительно произнес Агафон.

— А вот и полезу! — рассерженно прошипел сулейманин, принимая вызов, и стал неуклюже подниматься на колени.

Но вдруг на плечо ему, заставив вскрикнуть от неожиданности, упало что-то маленькое, теплое и трепещущее, а в следующее мгновение нечто черное пронеслось над их головами и с мягким стуком ударилось в стекло.

Ослепительная вспышка мертвенно-бледного света на секунду озарила всю округу, на испуганно пригнувшиеся головы ночных посетителей посыпались горелые клочья того, что только что было летучей гадюкой или жаборонком…

Масдай мохеровой молнией метнулся вверх и замер на крыше, прикинувшись шифером.

Птичка — несостоявшаяся жертва маленького ночного чудища и спасительница самонадеянного выпускника ВыШиМыШи — завозилась меж замерших в неподвижности человеческих конечностей, выбралась на макушку Иванушки, бодро чирикнула, расправила крылышки и резво упорхнула.

Окошко под ними с треском распахнулось, лысая как луна голова высунулась наружу между створок, осыпавших мостовую останками незадачливой рептилии, покрутилась направо-налево, глянула вниз и ругнулась.

— П-проклятье… опять эти твари летучие… Третий раз за ночь… — с чувством раздражения, отчего-то явно перекрываемого облегчением, сочно прорычал знакомый директорский голос. — Хоть испепелятор больше не накладывай…

— Не накладывай… не накладывай… — беззвучным эхом вторила ему с крыши Серафима.

— Но, вроде, голос человеческий крикнул?.. — задумчиво проговорил директор. — Или показалось?..

— Показалось… показалось… — тихо пропела царевна.

— Или, всё-таки, наложить испепелятор?..

— Так ведь показалось же…

— Что? Кто это?.. — недоуменно сморгнул Шихабуддин ибн Шариф, но добавить ничего не успел, потому что прямо перед ним с покрытого россыпью ночных алмазов небосклона опустился ковер, с которого прямо ему на грудь метнулось нечто огромное и лохматое.

Вслед за Олафом в директорскую спальню на Масдае последовали и все остальные.

— Если ты обещаешь не орать, я обещаю не отрезать тебе голову, — как можно более убедительно прошептал на ухо придавленному к полу ошарашенному деятелю сулейманского образования конунг.

— С-сулеймановы портянки… — вытаращил глаза директор. — Это вы?!.. Но как?..

— После узнаете… если звезды встанут… — уклончиво пробормотал Агафон.

— Да встань ты с меня уже — не стану я кричать! — раздраженно рявкнул он в ухо отрягу.

И когда тот поднялся, негромко добавил:

— Как будто у меня нет других средств, чтобы с вашим братом справиться…

В ответ на ладони Агафона зажегся маленький желтый огонек.

— Ты маг! — обвиняюще воскликнул Шихабуддин.

— Да, — удовлетворенный произведенным эффектом, кивнул тот. — Боевой маг, если уж быть совсем точным. И со мной еще… один. Так что, о высокомудрый начальник студентов, на вашем месте я бы не стал затевать никаких оккультных игрищ. Во избежание нарушения целостности.

— Моей шкуры? — презрительно хмыкнул ему в лицо ибн Шариф.

— Твоего училища, — усмехнулся в ответ его премудрие.

— Я бы на вашем месте ему поверил, Шихабуддин-ага, — положа руку на сердце, доверительно прошептал Селим. — Видели бы вы, что он сделал с замком ассасинов…