Не чужие дети

Хотела было нажать на звонок ещё раз, но услышала, как открывается замок.

– Еся, – просипел Тоха, глядя мутным взглядом.

Лицо его покрывала щетина, сам он выглядел не лучшим образом. И перегаром от него несло за километр.

– Что всё это значит, Антон? – спросила я без предисловий. – Сегодня мне пришло сообщение из банка о задолженности. Что всё это значит?!

Он поморщился. Потёр переносицу и оскалился.

– Чёрт, не зуди. – Открыл дверь шире.

Проходить я не торопилась – ждала ответа.

– Антон!

– Не зуди, сказал! – рявкнул он вдруг. – Что значит – СМС о задолженности?! Да то, чёрт тебя подери, и значит, что задолженность. Проходи, сказал! Я с тобой через порог разговаривать не собираюсь.

– А я не собираюсь нюхать твой перегар.

Он выматерился. Потом вдруг схватил меня за локоть и затащил в квартиру. Оттолкнул, захлопнул дверь и посмотрел снова. Я вдруг почувствовала себя загнанной в ловушку и сглотнула.

Я не двигалась с места. Готова была к чему угодно, только не к тому, что Антон, ничего не сказав, пройдёт мимо и скроется в кухне. А чего я ждала? Что он накинется на меня? После встречи с инспектором и появления Азарова я была сплошным комком нервов.

Из кухни раздался звон. Пройдя за Антоном, я увидела, что он убирает в пакет пустые бутылки. Сколько их было – не знаю, судя по всему, не одна и не две.

– Ты должен был платить за ипотеку, Антон, – сказала я, как только он поставил пакет возле раковины. – Мы с тобой об этом договаривались. Ты понимаешь, что из-за задолженности у меня будут большие проблемы?

– У меня нет денег, – отрезал он, тяжело глядя из-под опухших век.

– А где они? – поинтересовалась с сарказмом. – Где твои деньги?! На любовницу всё спустил?!

Он не ответил. Отвернулся и, налив из-под крана воды, жадно выпил почти весь стакан. Да что с ним происходит?! Он же не пил никогда.

Пока Антон молчал, я, не спрашивая, прошла к холодильнику и открыла его. Ничего, только пакет молока, палка сервелата и нераскрытый хлеб. В морозилке немногим лучше. Так же, не спрашивая, взяла молоко и, достав кастрюлю, поставила кипятиться. Всё это время Антон молчал, и только когда я вытащила банку с овсянкой, резко выхватил её у меня.

– Хватит! – гаркнул он.

– Именно, что хватит, – процедила я, глядя в его заплывшее лицо. – Посмотри на себя, Тош! Мы два месяца не виделись, а ты себя превратил… Я даже не знаю, как это назвать! Что происходит?!

Желваки заходили снова.

– Не у тебя одной бывают проблемы.

– Не у меня одной. Но я свои проблемы стараюсь решать и уж точно не хватаюсь за бутылку. Ты понимаешь, что творишь?! Понимаешь, что из-за тебя опека может забрать у меня детей?!

Он молчал, изо всех сил стискивая челюсти. Молоко начинало греться, кухня наполнялась мягким запахом наших уже начавших стираться из памяти совместных завтраков. Найдя остатки кофе, я попыталась включить кофемашину. Только включаться она не захотела. Судя по высохшим подтёкам, за всё это время никто и не подумал почистить её.

Тишина угнетала. Я чувствовала присутствие Антона, его направленный на меня взгляд и старалась не обращать на это внимания. Вычистила засохший кофе, засыпала в закипевшее молоко хлопья овсянки и только после этого повернулась к бывшему мужу. Он сидел на диване и действительно смотрел на меня.

– Послушай, Антон, – со вздохом начала я, – я всё понимаю. Но у меня тоже не лучшие времена. Если у тебя проблемы на работе, обратись к отцу. Уверена, он поможет тебе. Я хотела…

– Не поможет, – вдруг сказал он резко.

Взгляд стал больным. Антон качнул головой, а у меня внутри всё так и оборвалось. Во рту пересохло, в душе поселилось нехорошее предчувствие.

– У меня нет денег на ипотеку, Еся. И отца больше нет.

Антон замолчал. Я тоже стояла, не зная, что сказать. Что вообще говорить в таких случаях?! Если бы сама не похоронила родителей и сестру, отделалась бы соболезнованиями. Только не нужны они, эти соболезнования. Нет в них ничего, кроме бессмысленных букв.

– Они с матерью давно хотели слетать в Австралию. Океан, все дела… Слетали. Матери стало плохо в воде, отец попытался её вытащить… – Он с шумом втянул носом воздух, а я дышала через силу и слёзы.

Кофемашина затихла, каша начинала побулькивать, и надо было помешать её. Но я не могла даже поднять руку.

– Несколько дней врачи пытались откачать отца. Страховка толком ничего не покрыла, я отдал всё, что у меня было отложено. Но ни черта не вышло. Ни черта, Еся. Три дня назад батьку отключили от аппарата искусственной вентиляции лёгких. Смерть мозга.

– А мама? – почти шёпотом спросила я.

Он отрицательно мотнул головой, и воздух совсем кончился.

– То есть она тоже…

Антон не ответил. По его глазам всё было и так понятно. Каша начала шипеть, и я на автомате взяла ложку. Помешала. Скатившаяся слезинка упала в овсянку, потом ещё одна. Я добавила ванильный сахар. Так всегда готовила моя мама. Антону нравилось, а мне… Мне нравились праздничные блинчики его мамы. С маслом и икрой. И ещё с яблоками и шоколадом. У Антона с детства было всё – достаток, родители, перспективы. А теперь…

– Я даже полететь к ним не мог, Есь. Метался, искал деньги. Всё бы отдал, чтобы их спасти. А знаешь, что самое паршивое? – Он подошёл и, взяв за локоть, повернул меня к себе лицом. – Перед их отлётом мы поцапались. Отец сказал, что я желторотый идиот. Что у меня была прекрасная жена и двое готовых детей, которых я мог растить, как своих. Что я всё прохерачил и ему стыдно за меня. Я его послал тогда. И мать послал. – Он невесело усмехнулся. – Н-да… послал. Видишь, как оно бывает. А теперь всё чужое. Или я всем чужой. Есь, может…

Я сразу поняла, куда он клонит. Не скрывая слёз, отрицательно мотнула головой и высвободила руку.

– Прости, Тох, но нет. К тебе я не вернусь. Никогда.

Он скривил губы. Похоже, другого он и не ждал. Вернулся к дивану и сел, уставившись в невидимую точку на окне.

Я поставила перед ним кофе и тарелку с ароматной кашей. О том, чтобы заикнуться о своих деньгах, речи уже не шло. И выбора у меня не было. Снова.

Я должна найти работу – хорошую, высокооплачиваемую и очень быстро. Это значит одно – мне всё-таки придётся поговорить с Азаровым. Причём сегодня. Сейчас.

***

Выйдя на улицу, я набрала номер Михаила, но он не ответил. Ни в первый раз, ни во второй, ни когда я, выйдя из ближайшего к бизнес-центру метро, набрала снова.

На месте Михаила тоже не оказалось.

– Если он не тут, тогда где? – спросила у вытирающей пыль в приёмной практикантки. Видимо, услуг клинингового агентства Азарову оказалось недостаточно.

– Я не знаю… – замялась она. – Я…

Понятно.

Не спрашивая разрешения, я открыла так и лежавший на моём бывшем столе ежедневник. Пролистала несколько страниц.