Не делай добра

Она вздохнула, улыбаясь.

– Ладно. Это не наш выбор, но и не такой уж неслыханный.

Джонас много раз слышал выражение «ягненок, которого ведут на заклание», но никогда еще он не относился к этому так искренне. Возможно, он шел на смерть. Возможно, это были последние осознанные моменты в его жизни. Да, это было крайне маловероятно, но не исключено. Никто не мог гарантировать, что он проснется, когда все закончится. Пришлось приложить немало усилий, чтобы переставлять ноги. Чарли наполовину вел, наполовину тащил Джонаса за медсестрой, которая бежала по коридору слишком быстро для Джонаса. Джонас старался дышать медленно и ровно. Старался не думать о том, что произошло дальше. Старался не волноваться, что что-то пойдет не так.

Он не справился по всем пунктам.

Медсестра отвела его в комнату с занавесками.

– Идите и раздевайтесь. Вы можете сложить все свои вещи в этот пластиковый пакет и поставить его на полку под кроваткой. Наденьте эту рубаху с разрезом спереди. Вот несколько вариантов обуви, которые помогут вам согреться. Убедитесь, что на ногах есть нескользящие полоски. Затем ложитесь на кровать. Как только вы устроитесь, поднимите занавеску, и к вам придет анестезиологическая сестра.

Когда она задернула занавеску, у Джонаса так сильно задрожали колени, что ему пришлось тяжело опуститься на стул позади себя. Он уже забыл каждое слово из ее инструкций.

– О боже мой, о Боже мой, о Боже мой…

– Тссс. Иди сюда.
– Чарли начал раздевать его, как ребенка, снимая с него зимнее пальто и шапку.
– Ты надеваешь этот халат и ложишься. Это все, что ты делаешь. Не думай об этом, ладно? Скажи это мне. Что ты делаешь?

Было трудно говорить из-за его прерывистого дыхания.

– Раздеваюсь. Ложусь.

– Хорошо. Вот и все. Надевай халат, потом ложись. Просто думай о том, что нужно делать с одеждой по очереди. Сначала обувь, хорошо?

– Ок. Да. Мои туфли. Ладно.

Чарли терпеливо проводил его через весь процесс, складывая снятые с Джонаса джинсы и толстовку в пластиковый пакет, пока Джонас не предстал перед ним обнаженным и дрожащим. Чарли надел на него халат, а затем уложил на кровать.

Нет, это была не кровать.

Каталка. Это было подходящее слово. Джонас ухватился за это слово, как за спасательный плот. Каталка. Странная маленькая кровать на колесиках, один край которой был приподнят, чтобы он не лежал на спине. Она была достаточно удобной. Его руки дрожали, когда он натягивал на ноги маленькие носочки, но он не собирался заставлять Чарли делать это за него. После этого Чарли накрыл его одеялом. Затем он достал из бумажника маленькую фотографию.

Несколько лет назад Джонас сделал селфи, на котором они с Шелли были вместе. Шелли была запечатлена смеющейся, с открытым ртом и блестящими глазами, с бокалом вина в руке. Джонас хотел бы точно вспомнить, когда он это сделал и над чем они смеялись. Но тогда это не казалось таким важным, как сейчас. Тогда это был просто обычный день.

Глаза Джонаса наполнились слезами.

– Откуда у тебя это?

– Из твоего телефона. Я подумал, что ты, возможно, захочешь сохранить это. Это поможет тебе сосредоточиться.

– Спасибо.

Чарли отодвинул занавеску, давая знак медсестре, что они готовы. Чарли держал Джонаса за руку, пока они ждали. Джонас все еще был напуган, но выражение лица Шелли помогло ему сосредоточиться на чем-то другом, кроме страха.

– Спасибо, - повторил он.

Чарли убрал волосы с глаз Джонаса.

– Конечно.

В конце концов, появилась медсестра.

– Нам нужно разобраться с некоторыми бумагами, а потом я поставлю вам капельницу. Как ваше беспокойство? Как бы вы оценили его по шкале от одного до десяти, где десять - самое высокое значение?

– Десять.
– Джонас сжал в ладони фотографию Шелли.
– Десять тысяч.

– Ладно. Может быть, сначала мы поставим капельницу. А потом сможем принять немного Ативана. Как вам это?

Ответил за него Чарли.

– Я думаю, это было бы хорошей идеей.

Она принесла ему теплое одеяло, которое показалось ему раем. Он сосредоточился на фотографии, пока другая медсестра ставила ему капельницу в руку и вешала пакет над кроватью.

– Ты вот-вот почувствуешь себя лучше, - сказала она ему.
– Это лекарство действует быстро.

Сначала Джонас почувствовал только странную волну холода, которая прокатилась по его руке, затем по груди.

– Оно не помогает.

Чарли усмехнулся.

– Оно действует быстро, но не мгновенно. Попробуй подышать еще раз.

Джонас сделал несколько глубоких вдохов, сосредоточившись на фотографии Шелли. Вспоминая вечера, когда они сидели на диване, делились секретами и покупали «Читос».

Следующий вдох дался Джонасу немного легче.

И следующий за ним.

А следующий за ним - еще легче.

Он почти чувствовал, как замедляется биение его сердца. Он представил, как Шелли улыбается ему.

– Вот так, - сказал Чарли, сжимая его руку.
– Продолжай дышать. Просто позволь этому сработать.

Джонас глубоко вздохнул и выдохнул, благодаря бога за то, что тот придумал современную фармацевтику. Не то чтобы его страх исчез. Но теперь, казалось, между ним и страхом повисла туманная завеса. Пока Джонас не отдернет занавеску, с ним все будет в порядке. По крайней мере, он сможет дышать. По крайней мере, Чарли был здесь.

– Лучше?
– Спросил Чарли.

– Да.

Анестезиологическая сестра вернулась и задала ему все вопросы, которые они задавали на предоперационном приеме - курил ли он, была ли у него аллергия на какие-либо лекарства, есть ли у него еще вопросы? Он подписал документы. Анестезиолог и медсестра еще поговорили с ним, объясняя, что должно произойти. Джонас слушал вполуха, стараясь, чтобы слова не сорвали завесу, за которой скрывалась его паника.

– Родители реципиента в холле, - сказала медсестра.
– Вы готовы встретиться с ними сейчас?

Джонас посмотрел на Чарли, желая, чтобы кто-нибудь другой ответил за него. Его так и подмывало сказать «нет». Он не был уверен, что хочет их видеть. Он делал это не ради них. Но потом он подумал о Шелли. О том, как он был бы благодарен, если бы рядом оказался кто-нибудь, кто дал бы ей новую жизнь.

– Конечно.

Вошла супружеская пара, у обоих по щекам текли слезы. Женщина плакала так сильно, что едва могла говорить, переполненная облегчением, потому что ее сыну пересадят почку, в которой он нуждался. После двух лет диализа его ожидаемая продолжительность жизни составляла всего два или три года. Теперь его шансы встретить свой одиннадцатый день рождения были выше, чем когда-либо. Он мог бы получить водительские права, когда ему исполнится шестнадцать. У него был бы шанс посетить выпускной бал. Возможно, однажды он пойдет к алтарю. Сотни возможностей, которые всего неделю или две назад казались невозможными, теперь открывались перед ним, и все из-за Джонаса.