Не единственная

— Ты меня не так понял, Правитель архоа, — отсмеявшись, сказал старик. — Мне жаль, что наши народы враждуют. Вместе мы могли бы быстро подмять под себя весь этот мир… Но, значит, главная наша встреча произойдет на поле битвы. А пока… У нас есть общий враг, — он подмигнул Эдору.

— Не думаю, что нас может что-либо объединять: будь то друзья или враги, — спокойно ответил Эдор. Все же он хорошо научился держать себя в руках. Как положено Правителю. Шея мерзкой твари пока что была в безопасности.

— И все же… Ты хочешь получить кольцо драконов, — вновь испытующий взгляд, но Эдор не отвел глаза. — Тебя унижает, что некто — тот, кто носит его на своем безымянном пальце, — старик поднял тонкую ручонку и выставил соответствующий палец вверх, глаза его улыбались. — может приказывать твоему народу и тебе лично. Ты зол, что этот некто управляет твоей волей с его помощью. К тому же… Ты хочешь кольцо по личным причинам. Я согласен — если кто и должен владеть этим кольцом, то только Правитель архоа…

— Допустим, — согласился Эдор. — Что же хочет ад?

— Закончим с тем, чего хочешь ты, — улыбнулся Краах. — Ты хочешь кольцо. А также на время вывести его носителя — Рональда Эль — из игры. Мы хотим того же, — теперь голос старика стал совершенно серьезным. — Вывести его из игры — до тех пор, пока не решится исход войны. Нам даже не нужно его убивать…

Удивительно, но, похоже, они действительно хотят одного и того же, подумал Эдор. Что ж, послушаем дальше.

— И что вы хотите предложить? Разве ад не может добраться до господина Эль?

— Разумеется, не можем! — развел руками старик. — Мы много раз пытались. Но он могущественен и неуловим. И ощущает наше присутствие, задолго до того как мы сможем приблизиться. Он устойчив к магии и почти неуязвим физически. Поэтому мы видим только один вариант. И тут нам не обойтись без твоей помощи, — Краах вопросительно посмотрел на Эдора, согласен ли слушать дальше. Эдор кивнул.

— Он никогда не придет к нам. Но он придет к вам, чтобы приказать вступить в бой, как только мы начнем атаку на Альбене, — произнес старик и вдруг как-то увеличился. Эдору даже подумалось, что сейчас он сменит ипостась. Но нет, так же внезапно он снова стал маленьким, тщедушным старичком. — И если мы договоримся, то будем ждать его вместе. Ты получишь кольцо, а с ним — свое Сокровище. А мы получим Рональда Эль.

Эдор отвернулся и задумался.

И вдруг рассмеялся про себя. Союз с адом — еще несколько минут назад это казалось ему невероятным. Но сейчас он осознал одно: ему представляется шанс переиграть всех. И ад, и Рональда Эль. И в результате получить Аньис и кольцо.

— Что ж, я согласен, если ты сделаешь кое-что… — он, криво улыбаясь, посмотрел на представителя ада.

— И что же это, лорд Эдор? Мы готовы на многое, чтобы получить вашу помощь… — улыбнулся Краах.

— Мы составим договор — я сейчас же вызову архивариуса — и ты подпишешь его своей кровью. Такой договор ад не сможет нарушить.

— А что будет в договоре? — с искренним интересом спросил старик. — Ты растешь над собой, Правитель! Не каждый догадается поймать меня на этом! — захихикал он.

— В договоре будет обозначено, что кольцо драконов получаю я. А также что вы сохраните жизнь Рональду Эль. Когда исход войны будет решен, вы должны передать его мне, а в случае моей смерти, другому Правителю архоа, который будет избран.

— Зачем тебе это? — спросил старик.

— Его смерть расстроит дорогое мне существо, — искренне ответил Эдор. — А, да… и еще. Там будет указано, что при любых условиях, как бы ни развивалась война, вы не должны нанести вред жизни и здоровью его жены, Аньис Вербайя Эль…

— Мы согласны! — замахал руками старик. — Нам нужна победа, а не жизнь Рональда Эль… Да и в наших застенках творится нечто похуже смерти…

Эдор на секунду содрогнулся. Ощущение, что он продает бывшего учителя все же возникло на задворках души. Но… может быть, немного посидеть в худшей из темниц Рональду не помешает. Ведь он же, Эдор, столько лет мучился в тоске по Сокровищу, а Рональд наслаждался его любимой. Во всем нужен баланс — так говорил сам Рональд.

* * *

Первым порывом Аньис было отомстить. Кинуться к Майру, согласиться… Он-то желал ее, как никого. Но… Все же, несмотря на импульсивность, Аньис была разумной женщиной. Она понимала, что Майром движет лишь желание, сильное, всепоглощающее, но всего лишь желание. От этого тоже было горько… Что ж, выходит никто не любит ее по-настоящему. Всепоглощающе, сильно, чтобы и брать, и отдаваться ей.

Смахивая слезы, она спешила по коридору обратно. Пробежала то место, где когда-то встретилась с Эдором. Теперь она не испугалась его. Ведь может быть… какой смысл в жизни, если она не нужна мужу по-настоящему. Даже жаль, что она не сгорела тогда… Было бы проще.

Спустившись по лестнице, Аньис села на скамейку в начале еще одного длинного коридора. Горе, разрывающее душу, лишало сил. Пока хотелось бежать к Майру, силы были. Но теперь исчезли. Она села и заплакала, уткнувшись в ладони. А что еще было делать…

Когда первый порыв горя прошел, она откинулась на спинку, уставилась взглядом вверх и смотрела в одну точку.

Часть нее — любящая, исполненная самоотверженности и отдачи, не хотела судить Рональда. И не хотела уходить от него. Была готова даже понять. Да и когда она в действительности ощущала, что не единственная для него? Никогда. Всегда, напротив, он делал ее исключительной. Даже странно, что какой-то портрет вызвал у нее такую реакцию. Ведь она выросла в обществе, где принято неравенство, где даже жены — почти рабыни своим мужьям. Где любой мужчина, обладающий достаточными средствами, может завести себе сколько угодно наложниц, даже гарем…

Вот если бы Рональд завел себе других женщин, а может, и размахнулся с огромным гаремом, подобно королю. По статусу ему как раз что-то такое и полагается… Смогла бы она принять? Аньис усмехнулась. Наверное, смогла бы. Она выросла с тем, что так бывает. Да и, будучи его женой, его любимой, она была бы для него исключительной, самой важной. Это можно принять, с трудом, но принять. Как Кассора.

Но этот портрет… У Рональда не было других женщин в настоящем. Но получается, его сердце всегда принадлежало другой, давно умершей женщине его народа. А она, Аньис, для него одна из многих, что приходят в его жизнь, отживают свой срок и уходят…

Но чем это хуже гарема? Аньис чувствовала, что хуже — лично для нее.

С детства Аньис не была единственной и исключительной. У нее было много братьев и сестер. Долгое время она и вовсе была старшей дочкой в семье — той, что должна заботиться о младших, ущемляя свои интересы. Той, на которую родители подчас возлагают больше ответственности, чем одаривают лаской. А потом они и вовсе продали ее в рабство, показав, что она не так уж и важна. Что ею и ее судьбой можно пренебречь ради других…