Не измени себе

Получив диплом, попросил, чтобы его распределили на комбинат, к матери, и теперь «нечаянно» встречал Же­ню у проходной, в цехе, в столовой, вместе они возвращались домой.

Сашка был внимателен до мелочей. Женя в карманах своего рабочего халата находила конфеты, красивые без­делушки. Сначала она все выбрасывала, но жалко же! Стала прятать или поскорее съедать: как можно выбрасы­вать конфеты или шоколад? А он словно читал ее мысли: Женя мечтала о хороших духах — и вскоре они уже стояли на ее тумбочке.

Отправляясь с Борисом или в кино, или в театр, Женя воровато оглядывалась и, к своему ужасу, видела, как за ними крадется Сашка. Этот человек был вездесущ, о нем непременно что-нибудь напоминало: лежало на тумбочке или было спрятано под подушку.

— Женя! Выходи за меня замуж! Все-таки… жена ин­женера… Есть квартира… Понимаешь, квартира! А у твоего Бориса нет даже комнаты. Да и мать тебя обожает. Ты для нас самая желанная… самая любимая,— твердил, не уста­вая, Сашка.

А Борис молчал. Почему он молчал? Почему не говорил об их будущей жизни? Хотел ли он этого будущего вместе с нею?

— Ма! — заявил однажды Сашка матери.— Послу­шай… Я дошел до крайности. Хоть руки на себя накла­дывай!

— Да уж вижу… кожа да кости.

— Люблю Женьку. Жить без нее не могу.

— Ты спятил, парень?! Она же спит и во сне видит своего Дроздова.

— Да ничего между ними нет и не было.

— Откуда тебе знать?! Что болтаешь?

— Если говорю, значит, знаю. Я хочу жениться на Женьке.

— Он хочет!.. А ты спросил у Женьки, хочет ли она?

— Захочет, если ты не помешаешь.

Екатерина Михайловна промолчала, она полюбила Же­ню. Но, откровенно говоря, не о такой жене мечтала она для своего сына. Кто знает, что было у этой девки, когда она копошилась на самом дне. Одно дело помочь по ра­боте, а тут ведь в дом пустить!..

Но что было делать? Запретишь — все равно поступит наоборот, одобришь — сама обречешь свою кровинку на страдания. Но ведь надо же когда-нибудь и остепенить­ся шалопаю! Душа разрывалась от сомнений и стра­хов!..

— Ма! Пригласи Женьку домой. Я поговорю с ней по душам, а через час ты придешь и вместе будем гово­рить.

— Небось кобелиное задумал?

— Клянусь, ма! Люблю Женьку!..

Екатерина Михайловна сделала так, как просил сын. Для него у матери не было слова «нет».

Женя пришла, хотя понимала, что идти не должна.

Как она и предполагала, Екатерины Михайловны дома не оказалось.

— Скоро придет. Даю честное слово. Придет.

Женя молча повернулась и хотела уйти. Но Сашка упал на колени, обвил руками ее ноги.

— Люблю я тебя, Женя. Люблю!.. Пойми ты! Это выше моих сил.

Он будто присох к ней. Целовал ноги, руки, платье. Голова у нее закружилась…

Об остальном не помнит…

А Сашка был потрясен тем, что эта, казалось бы про­шедшая Крым и рым и медные трубы Женька,— оказалась девицей. Но даже если бы действительно были в ее жизни те медные трубы, он, Сашка, все равно бы женился.

С нежностью он целовал Женю. И вдруг из глаз его брызнули слезы.

Женя с удивлением смотрела на его слезы.

— Почему ты плачешь?

Он и сам удивился:

— Разве я плачу?

— Ну, конечно,— она провела пальцем по его щеке.

— А я и сам не знаю. Это от счастья, наверное.

Только сейчас Женя окончательно поняла, что проис­шедшее отрезало ее от Бориса…

Кажется, у нее начиналась новая жизнь.

Женя заплакала. Ведь знала же, знала, что так и слу­чится, и все-таки шла. По краю пропасти ходила, но себя берегла, а тут… Она плакала горько, с раскаянием. Как же она будет теперь жить? Ведь нужен-то ей только Борис.

Но почему? Почему он молчал о главном? Что-то, стало быть, его останавливало. Женя была уверена, что встреча с Борисом тогда, осенью, у столовой, не первая. У нее острая память. И сейчас, всхлипывая и давясь слезами, она упорно хотела вспомнить, где она видела Бориса впервые. Именно сейчас. Ей казалось, что вспомни она это, и все, все станет на свое место.

Ну где и когда она могла видеть Бориса?.. Постой-ка… Как-то он говорил, что в Москву приехал в конце мая. Да, она тогда… уже начала «работать». С Васькой Губошле­пом… Точно, с ним!

И вдруг словно молнией высветилось лицо Бориса. Ка­занский вокзал… Парень искренне поверил, что у нее ста­щили чемодан, что она просит помощи. Да, она даже вспомнила и о своем мгновенном раскаянии: нельзя, нельзя этого парня обижать. Васька хотел цапнуть чемодан, но раздался визг того, плосколицего, отгадавшего их наме­рения.

Женя была рада, что у них ничего не вышло. Больше того. Именно тот случай стал в какой-то степени поворот­ным в ее жизни. Она почувствовала отвращение к себе. Роман избил ее, когда она заявила, что больше не станет «работать» в его шайке.

Выходит, Борис ее искал? По заданию или по собствен­ной воле?.. Тогда в столовой предчувствие ее не обмануло. Правда, все случилось к лучшему. Вон сколько у нее дру­зей стало!

А может, Борис жениться-то вовсе и не думал? Может, специально вывел на большую дорогу, чтобы она нашла свое счастье? А она, дура, влюбилась в него по уши, ждала, надеялась, а он… перевоспитывал ее!

— Ну, хватит, хватит, Женя,— задыхаясь, шепотом го­ворил Сашка.— Я же люблю, люблю тебя, дурочку… Я жить без тебя не могу. Можешь ты в это поверить?

— Н-никому… н-никому я не верю. Подлецы! Все вы подлецы… Жить просто не хочется.

— Глупенькая! Да у нас с тобой такая жизнь пойдет. Только верь мне. Плохим я был, Женя, каюсь. Но с прош­лым покончено. Скажи честно: хочешь быть моей женой?

Женя резко повернулась к нему.

— А ты… ты не врешь случаем, ненаглядный? Клялся в любви Тамаре, а замуж зовешь меня. Ты мне одолжений не делай. Не думай, не слабачка. Захочу — и у меня будет инженерский диплом.