Не могу больше

Джон постанывал и икал, вытирая текущие слезы. — Извини. Это… Видимо, это нервное.

— По-моему, горшком по голове огрели меня. Мы будем ужинать или нет?

Джон поднял покрасневшие, влажно сияющие глаза, и взглянул на слегка озадаченного Шерлока: оливковая футболка и такого же цвета широкие тонкие брюки делали его немного чужим — раньше этих вещей в его гардеробе не было.

— Кстати, как твоя голова? — немного успокоившись, но всё ещё расслабленно и протяжно вздыхая, спросил он.

— Побаливает.

«Значит, сильно болит. Черт бы меня побрал, идиота, о чем только я думаю?!» — обругал он себя.

— Ступай в гостиную и приляг. Я мигом.

— Я хочу посидеть здесь, с тобой. Кто знает, что ещё на тебя накатит - не хочу, чтобы ты, к примеру, схватился за нож.

— Нет. — Джон и раньше не любил, когда Шерлок торчал у него за спиной, даже во время приготовления чая стараясь прогнать его с кухни. Теперь это и вовсе показалось ему невозможным: представить, что он коряво и неловко (непонятно лишь, почему) будет открывать банку с ветчиной под взглядом внимательных глаз. Ни за что.
– И настойчиво повторил: — Нет. За нож я непременно схвачусь, это ты угадал, а вот твоей ноге требуется немного покоя.

«И моей голове — тоже…»

Он заправил и включил кофеварку, вставил в тостер четыре ломтика хлеба, быстро и ловко (конечно же, ловко!) открыл банку DEKO*, нарезал сыр, достал из сушилки кружки — свою и Шерлока.

— Эй, где ты там? Надеюсь, ты всё ещё голоден.

— Всё ещё. И очень давно.

Шерлок вошел в кухню, уселся напротив и, не глядя на Джона, подцепил вилкой розовый ломтик.

Они молча поглощали нехитрый ужин, а Джон снова не мог отделаться от мысли, что только что Шерлоком было сказано несколько больше, чем он способен был уловить. Мысль настойчиво свербела в затылке, не давала покоя — смутная, странная, вызывающая мучительное d'ej`a vu.

— Почему ты не позвонил жене? — неожиданно прервал молчание Шерлок, и быстро вскинул глаза. — Или уже позвонил?

Джон и сам не знал, что удерживало его от звонка. Более того, к собственному стыду, это даже не пришло ему в голову.

На пару минут он замялся, но всё же ответил: — Мы редко друг другу звоним.

И это было чистой правдой.

За время короткой семейной жизни у них так и не сложилось ни одной маленькой, но приятной традиции, к которой смело можно причислить ни к чему не обязывающие звонки, добавляющие отношениям немалую долю тепла и нежности, и Джон впервые с удивлением об этом подумал, как будто обнаружил этот довольно странный факт лишь сейчас. Только по делу, и очень редко — без определенной цели. Даже в период, когда Джон считал себя абсолютно счастливым. Даже после томительно долгих, наполненных страстью ночей, когда ноги Джона подгибались в коленях, и в голове блуждал сладкий, разноцветный туман.

— Почему?

— Не знаю. Я никогда об этом не думал.

Шерлок пожал плечами. — Бывает. Все по-разному строят свои отношения.

И Джон сразу же вспомнил, что раньше, до того, как их жизни треснули, а потом разлетелись мелкими брызгами, они были на связи всегда: искали друг друга, о чем-то друг другу докладывали, злились, советовались, смеялись…

Резкий контраст неприятно резанул по сердцу, и Джон исподлобья взглянул на Шерлока, внезапно почувствовав вспышку иррациональной обиды, словно Шерлок помимо собственной воли подчеркнул, что у Джона не осталось ни единого шанса на что-то столь же обыденное и вместе с тем столь же прекрасное, как желание слушать и говорить.

— Не лезь в мою жизнь. — Джон и сам не понимал, отчего вдруг распсиховался, но лицо его ярко вспыхнуло, шея покрылась пятнами, уши запламенели. — Мои отношения с Мэри касаются только меня.

— Бога ради, Джон, — примирительно согласился Шерлок, даже намеком не выдав своего изумления при виде неадекватной, на его взгляд, реакции Джона на вполне обычный вопрос. — Я и не думал лезть. Просто спросил.

— И больше не надо.

Джон поднялся и добавил в кофеварку воды.

— Ещё кофе?

— Да.

Конечно, надо бы позвонить. Это самая естественная в мире вещь: обрадовать жену известием о своем возвращении. И пусть они в очередной раз поскандалили… Джон на минуту замер — воспоминание было не из приятных. Что она крикнула вслед? Какой цинизм. Джон почувствовал новый прилив негодования. Как мог он забыть её отвратительное напутствие?! Порыв позвонить и сказать, что он в Лондоне, что он скоро приедет, очень быстро пропал, растворившись в приступе острой неприязни к жене.

Господи, куда исчезла та хрупкая зеленоглазая женщина, доверчиво заглянувшая прямо в его почерневшую душу и рассмотревшая там, как верилось Джону в начале их отношений, самую суть? И откуда, из каких тайных лабиринтов сумрака вышла женщина, зло кривящая рот, и ошеломившая его чудовищными обвинениями и упреками?

Нет. Никаких звонков.

Шерлок поднялся из-за стола. — Спасибо, Джон. Не убирай ничего, я сделаю это сам.

— Ну конечно, — усмехнулся Джон. — Сделаешь. Недели через две.

Шерлок слабо улыбнулся. — Как хочешь.

Джон допил кофе, не спеша прибрался на кухне, намывая посуду и протирая обеденный стол с небывалой тщательностью. Окинув кухню придирчивым взглядом, он потушил свет и прошел в гостиную, где на диване полулежа примостился Шерлок.

— Ложись прямо. И сними, пожалуйста, повязку сам, я… Черт побери, Шерлок! Как же я не подумал?Вряд ли в нашей аптечке сохранилась хотя бы одна упаковка бинтов.

— Почему ты так думаешь? Никто не трогал её с… с тех самых пор… Если, конечно, ты…

Каждое слово Шерлоку давалось с трудом, и он замолчал, затравленно глядя на Джона.

— Я здесь не жил, — отрезал Джон, направляясь в сторону ванной комнаты, — и не пользовался аптечкой.

Снова навалилась тоска — Джон с убийственной ясностью осознал, что бесконечный день подходит к концу, что осталось совсем немного: наложить новую повязку, потуже стянув распухшую щиколотку, соблюдая приличия, на десять-пятнадцать минут задержаться в кресле, бросая общие фразы и поглядывая в потемневшее, заметенное снегом окно.

А потом встать и уйти.

Из этой гостиной, из этой квартиры, оставляя здесь часть своей навсегда потерявшей покой души.

Как будто заканчивался не день, а жизнь.

Бинты в аптечке нашлись — именно те, что когда-то, бесконечно давно, положил туда он сам. Джон внимательно просмотрел содержимое небольшого белого шкафчика, попутно выбрасывая в мусорную корзину просроченные таблетки и мази. Нашелся и запечатанный тюбик Бутадиона.

«Замечательно. Всё просто замечательно».

Он огляделся вокруг — ничего не изменилось: все тот же не очень удобный держатель для полотенец, металлический бак для белья, пушистый салатовый коврик рядом с неплотно прикрытой душевой кабиной, даже пестреющий разноцветными каплями дозатор для жидкого мыла, который неожиданно принес почти никогда и ничего не покупающий Шерлок, чем поразил его, Джона, в самое сердце. И на полочке — два девственно-белых стаканчика с зубными щетками, плотно прижавшиеся друг к другу пластиковыми боками.

Пора уходить, срочно, немедленно, иначе, задержись он здесь ещё хотя бы на час, сделать это будет почти невозможно.