Не названа цена

Если братья и были в чём-то солидарны друг с другом, так это в горячем желании как-то избежать этого мероприятия, или хотя бы свести необходимость торчать на нём к минимуму.

В этот выходной Леон, как и всегда, использовал весьма простой способ не тратить время чаепития впустую: прихватил с собой книгу и читал её, пряча под столом. Не то чтобы никто не замечал, что он читает, — но, если бы он вытащил книгу наружу, отец начал бы ворчать по этому поводу — он полагал, что сын слишком оторвался от реальности со всеми этими своими чтениями, — поэтому лучше уж было прятать.

Леон очень мечтал о своём доме, где всё будет по его правилам, и уже купил участок под него. Теперь он откладывал деньги на сам дом, и в своей голове уже довольно чётко представлял в малейших нюансах, что именно хочет. Отчасти ещё и поэтому он был рад, что удалось наладить общий язык с господином Мелиром. Тот полагал, что именно наставник дочери повлиял на то, чтобы Илия отказалась от опасной карьеры мага, и это давало Леону возможность в будущем обратиться к нему за услугой, связанной со строительством.

Что касается Рийара, надёжного способа избежать скуки от семейного мероприятия у него не было — меч на чаепитие не притащишь — поэтому он традиционно развлекался тем, что пытался докопаться до брата. Мать на это всегда закатывала глаза, но, поскольку это был единственный способ разговорить Рийара, не вмешивалась.

Леон, впрочем, как всегда — в весьма раздражающей Рийара манере — либо пропускал его шпильки мимо ушей, либо отвечал на них равнодушно-спокойно. Желая расшевелить брата, Рийар, в конце концов, вырвал книгу из его рук магией и отлевитировал к себе.

К тайной радости Рийара, в глазах Леона мелькнули гнев и досада; однако он почти моментально овладел собой, не желая начинать очередную семейную ссору. Лицо его приобрело вежливое выражение, и он нейтральным тоном попросил:

— Отдай, пожалуйста.

У Рийара аж зубы свело от этой мерзкой, лицемерной, противно-вежливой манеры. Вечно братец строит из себя! И ведь верят, все ему верят!

Он быстро взглянул на мать — та смотрела на него с заметным укором, от которого у Рийара болезненно и нещадно сжалось сердце. Всегда она предпочитает этого фиглярствующего лицемера родному сыну!

— Невежливо отгораживаться от домашних книгой, — с постной рожей наставительно произнёс Рийар, то ли желая уязвить брата, то ли пытаясь добиться одобрения матери такой манерой.

Леон закатил глаза.

— Просто отдай! — повторил он, протягивая руку за книгой.

Рийар резким движением спрятал ту за спину.

— Только люди, боящиеся жизни, так настойчиво убегают от неё в чтение! — язвительно заявил он, желая выказать презрение к Леону и обличить его несостоятельность.

В этот раз укол попал в цель; Леон заметно покраснел, потому что, видимо, и сам посчитал, что сбегать от разговора с родными в чтение — не самое похвальное поведение.

Матушка, впрочем, явно была иного мнения. Обратив строгий взгляд на Рийара, она веско произнесла:

— Лучше бы брал пример с брата.

Задетый этим очередным сравнением не в свою пользу Рийар взвился — всегда, всегда у неё на устах один Леон! — откинул книгу по направлению к брату и, ни слова не говоря, вылетел из столовой. Мать всегда, всегда принимала не его сторону, что бы он ни делал!

Отец бросил на мать недовольный взгляд. Он тоже замечал, что она всегда защищает лишь одного из сыновей, и полагал это несправедливым, но все разговоры с нею вели в никуда.

Совершенно невозмутимо Леон забрал книгу, спрятал обратно под стол и продолжил читать, как ни в чём не бывало. Явного огорчения на лице матери он не заметил.

— Вообще-то, Рийар прав, — неожиданно заговорил отец. — Немужское это дело — убегать от жизни в книги. Лучше бы делом занялся.

— Да-да, — не стал спорить Леон, не отвлекаясь от чтения. Ему было неприятно слышать такие слова от отца, но доказывать свою правоту перед ним казалось и унизительным, и бесполезным, поэтому он давно привык прятаться за молчаливое равнодушие. Отец, наверно, ещё стерпел бы карьеру Леона, если бы он стал следователем того типа, которые вечно сами ездят в опасные места, пытаются лично поймать преступников и не упускают момента погеройствовать. Но Леон был кабинетным работником, который добивался раскрытия дел аналитикой, — с точки зрения отца, это было позорно для мужчины и характеризовало сына как слюнтяя и рохлю.

Успехов Леона на аналитическом поприще он не замечал и признавать не желал.

В их семье прийти к согласию не получалось никогда. Если мать одобряла подход к жизни Леона — умственную работу, надёжную карьеру, спокойный характер, — то отец как раз тяготел к Рийару и считал именно его воплощением мужественности, внутренней силы и энергии. И ничего хорошего из того, что мать пыталась собрать их всех вместе, никогда не получалось — только очередные ссоры.

Глава пятнадцатая

Илия впервые влюбилась по-настоящему.

Она, конечно, влюблялась раньше — но так, нарочно, просто потому что все влюблялись и нужно было понять, каково это, и она специально воображала, что влюблена. Объекты её чувств обычно даже и не знали, что им выпала такая честь; Илия предпочитала разобрать своё выдуманное чувство тайно, в самой себе, и даже подругам о нём не рассказывать — разве что давать какие-то туманные намёки на то, что чувство это есть.

В целом, ей нравилось считать себя влюблённой, но она полагала, что нужен какой-то особый мужчина, чтобы влюбиться в него всерьёз — и непременно на всю жизнь, потому что зачем вообще влюбляться, если не на всю жизнь?

Рийар, кажется, идеально подходил под смутно рисовавшийся ей в мечтах образ.

Он был взрослым, уверенным в себе мужчиной, с ярким характером, с зашкаливающе необычной индивидуальностью. Он отличался от всех, с кем она была знакома до него, и, кажется, был единственным человеком, который реально жил свою жизнь на все сто процентов. В нём, кажется, не было ничего извне, а только своё, рийаровское — эталон самости, независимости и индивидуализма.

Илия, которая сама украдкой копировала людей, которые ей нравились, и знать не понимала, что именно в ней есть своё собственное, — была прочно очарована этой индивидуальностью и самостью. Рийар казался ей воплощением всего, что она не имела в себе, но что всегда мечтала иметь, — и близость к нему давала ей иллюзию того, что это теперь принадлежит и ей.

Она, пока ещё робко и осторожно, думала, что, верно, это и есть та самая любовь, и поэтому была несколько огорчена, что Рийар не зашёл её проведать, пока она сидела дома под откатом — ведь наверняка должен был знать! Он ведь всегда в курсе всего!

— Я думала, ты заглянешь ко мне! — выразила она свою обиду на следующей тренировке.

У неё уже сносно получалось держать меч в руках и наносить основные удары, но пока не хватало выносливости, чтобы заниматься этим долго.

Лицо Рийара приняло огорчённое и смущённое выражение — он даже немного покраснел, что, на взгляд Илии, крайне ему шло.