Не названа цена

— Ты правда так думаешь?

Укутанная в сто слоёв разнообразных откатов совесть Рийара давно и прочно спала непробудным сном. Однако светлые девичьи глаза, заглянувшие ему в самую душу с доверчивой верой и любовью, поколебали его уверенность в своих действиях.

Внутри него что-то заныло и засквербелось — как если бы спящая совесть, переворачиваясь с боку на бок, что-то задела и уронила прямо на сердце.

Ему не хватило подлости закончить свою игру. Опустив глаза, он открестился:

— Ты права, наверно, я слишком спешу, принимая мечту за реальность.

Его поспешное отступление донельзя удивило её и даже слегка отрезвило.

Он показался ей таким грустным и беспомощным в этот момент, что она поспешила его утешить.

— Быть может, эта мечта не так уж и далека от реальности? — с тёплой улыбкой сказала она, нежно проводя по его щеке рукой.

Он прикрыл глаза.

«Что ж, — придумал он для своей совести колыбельную, — если она и впрямь настолько глупа, чтобы отказаться от мечты всей своей жизни ради едва знакомого ей мужчины — то и поделом ей! Каждый платит свой налог на глупость!»

Эта мысль его успокоила.

— Как знать… — тихо сказал он, и поскорее перевёл разговор на одну городскую легенду про видневшийся отсюда шпиль ратуши — до того, как она сама решится потянуться к нему с поцелуем.

Глава четвёртая

Слова Рийара так глубоко запали в сердце Илии, что она полночи ворочалась, не в силах заснуть.

Ей никогда не приходила в голову мысль о карьере в качестве силовика — скорее всего, потому что подсознательно она была убеждена, что это совершенно неженское дело. Иногда в мечтах, конечно, она рисовалась перед самой собой в образе смелой и решительной воительницы, владеющей и магией, и мечом, — но так на то они и мечты!

Предложение Рийара заставило её думать, что у неё и впрямь есть талант к фехтованию — ведь Рийар был самым умелым фехтовальщиком, с каким она была знакома лично, и его мнение точно было авторитетным! Раз он считает, что это её призвание, то, вероятно, так оно и есть!

Илия так и сяк примеряла к себе эту новую картинку. Она видела себя одетой в форму боевика Следственного управления, которая в её воображении очень ей шла, и представляла себе — как она патрулирует, сопровождает, охраняет, держит оборону или даёт отпор наглым грабителям… к последним фантазиям незамедлительно прибавился Рийар, с которым она спиной к спине сражалась с превосходящими по силам противниками — и, конечно же, побеждала!

Ей словно вживую виделось одобрение в его глазах, и почти слышались слова его похвалы…

Мечты её шагнули дальше. Весьма смутно представляя себе будни боевиков, Илия воображала нечто весьма романтичное, и ей уже представлялось, как прогремит по стране её слава великой воительницы, и как она станет героиней, с которой дети буду брать пример.

Конечно, в глубине души она чувствовала, что не всё будет так просто — её собственное обучение фехтованию уже показало ей, что нужно много труда и упорства, чтобы идти этим путём. И всё же Илию привлекала та относительная простота, с которой она наращивала мышцы и училась владеть мечом.

Ей казалось, что на этой стезе всё весьма просто: ты лишь методично, день за днём, тренируешься — и таким образом растут твоя сила и мастерство. Этот опыт казался ей более надёжным, чем предыдущий — умственный. Сколь бы усердно она ни училась, сколько бы книг ни читала, сколько бы информации ни заучивала — раз за разом в новой ситуации она чувствовала себя абсолютной дурой, которая только находится в самом начале пути. Умственный труд строился по другим законам, чем физический, и Илия ужасно устала постоянно сталкиваться с тем, что она ничего не знает, ничего не понимает и снова вынуждена начинать с нуля. Ей казалось, что в боевой карьере такого не будет — что мастерство её так и будет расти пропорционально её усилиям, и, что если она станет затрачивать на физические навыки столько же труда, сколько раньше тратила на развитие умственных, то преуспеет она гораздо сильнее.

Был, к тому же, и ещё один фактор, который тяжёлым камнем ложился на весы её сомнений.

Она получила возможность стажироваться на место следователя только благодаря протекции отца. Снова, как и всегда. Не сама, а благодаря ему.

Ей снова и снова вспоминались злые слова Айринии — потому что слова эти были правдой. Илия не могла быть уверена ни в каких своих достижениях, потому что её наставники, а теперь и начальство — всегда видели в ней в первую очередь дочь её отца. Действительно ли она была умна и талантлива — или ей просто это внушили, желая польстить?

Она всю жизнь не могла избавиться от этих сомнений — искусно поддерживаемых соперницей, которая не упускала случая ткнуть её в больной место.

Но Рийар — Рийар явно не испытывал никакого благоговения перед её отцом, и предложил ей место не потому, что хотел угодить ему, а потому, что разглядел в ней талант!

Значит — это было настоящее, её собственное! И, если она примет его предложение, уже никто не сможет бросать ей в лицо слова о том, что она всего лишь пользуется протекторатом своего отца! Она докажет всем, всем, — а в первую очередь злыдне-Айринии, а в главную очередь — самой себе! — что она действительно кое-чего стоит сама!

Воодушевление от этой мысли было таким сильным, что довольная Илия наконец заснула, с твёрдым решением отказаться от карьеры следователя и уйти в боевики.

На следующий же день она сообщила о своём решении Леону.

Тот выслушал её молча, но с большим удивлением во взгляде.

— То есть, — уточнил он, пытаясь разобрать, вправду ли он всё понял правильно, — вы хотите отказаться от карьеры следователя, чтобы вступить в отряд боевиков? — к концу фразы брови его заметно поползли вверх, потому что сказанное казалось ему полнейшей чушью.

— Именно так! — гордо задрала подбородок Илия, уже совершенно уверенная, что поняла, наконец, чего на самом деле хочет от жизни, и делает теперь первый шаг на этом сложном пути.

Посмотрев на неё весьма скептически, Леон затарахтел чем-то в ящике своего стола. Вытащив, наконец, оттуда какую-то металлическую звезду с крупным прозрачным камнем посередине, он передал её Илии со словами:

— Сожмите в руке.

Нахмурившись, Илия всё же выполнила это распоряжение.

Леон хмуро посмотрел на оставшийся прозрачным камень: артефакт должен был сигнализировать, если держащий его в ладони человек действует под магическим принуждением.

— Впрочем, да, даже для Рийара это было бы уже слишком… — пробормотал Леон.

К тому же, ему пришла мысль, что запудрить девушке — особенно влюблённой! — голову можно и безо всякой магии, и что брат явно весьма умел в запудривании такого рода.

Забрав артефакт и спрятав его обратно в ящик, Леон облокотился на стол, подпер подбородок кулаком и вперил в Илию пристальный хмурый взгляд.

Под этим взглядом ей сделалось крайне неловко, и она даже слегка заёрзала, пытаясь принять более уверенное положение.