(Не) пара для вампира

Насытившись, зверь зашевелился в груди, нашёптывая и соблазняя иссушить служанку до дна, а после свернуть ей шею. С чего бы кого-то жалеть в поместье, где Николь никто ни разу не пожалел?

Где обе девушки бросили её на растерзание по первому слову своего господина. Реши Орэ держать невесту не внушением, а руками служанок, те и бровью бы не повели.

Зажмурившись от страшной боли, искалечившей даже истинную суть, не то, что её саму, Николь отпустила Весену, пока та ещё дышала. Марк не позволил бы ей уподобиться жениху и превратиться в бездушное чудовище. Марк никогда бы не сдался и не изменил себе. Как и её отец — лорд Бернард Бертье.

— Помоги мне собраться, Айла, — велела маркиза, поднявшись из пены.

Дрожащими руками служанка подала полотенце, принесла строгое бордовое платье, которое выбрала госпожа, собрала чуть влажные волосы вампирессы в изящный высокий хвост. Под страхом расправы девушка справилась в рекордные сроки.

— Смотри на меня и запоминай, — просипела Николь, стараясь беречь голос, — ты спустишься в подземелья и выяснишь, жив ли граф Кросс и где его держат.

При мысли, что Орэ мог сотворить с Марком в припадке бешенства, если сотворил такое с той, которую прочил в матери своих детей, воля изменила вампирессе, а горло сдавил нервный ком. Совладав с собой, маркиза добавила:

— Меня не волнует, как ты это сделаешь; если придётся, лги, изворачивайся, укради, убей. Но если ты не справишься и не добудешь для меня информацию, то уже я убью тебя. Высосу всю жизнь до капли, оставив лишь иссушенный труп.

Судя по перекошенному выражению лица, обещанием служанка впечатлилась. Под внушением она выполнила бы приказ и без угрозы, но страх за собственную шкуру призван был придать девушке ускорения и изобретательности.

— Перед тем, как уйдёшь, позови ко мне Далию, да пусть поторапливается, дело не терпит отлагательств. И чтобы тебя никто не видел, — велела леди Бертье и махнула рукой, отпуская прислугу.

Девушку как ветром сдуло.

Сражаясь с дрожащими пальцами, бессмертная села за стол и написала несколько быстрых строк той, к кому бы не обратилась и под страхом смертной казни.

Однако её положение грозило стать куда хуже смерти, поэтому Николь задавила гордость на корню и без лишних расшаркиваний поклялась герцогине де Лонтельи, что исполнит любую её волю, сделает что угодно, если леди Ленора освободит графа Кросса из заточения.

Помимо Орэ, его тётушка являлась единственной настолько влиятельной особой, что имела возможность осуществить её просьбу. Возможно, чистокровная вампиресса посмеется и позлорадствует над коротким посланием, но на пороге отчаяния Николь не оставалось ничего иного, кроме как искать покровительства у врага.

В конце концов, герцогиня так стремилась избавиться от неё, и, выбирая между смертью ради Марка и жизнью в плену Орэ, маркиза приняла решение без колебаний.

Когда заспанная Далия постучалась в покои, бессмертная уже начала нервничать. Смазливая блондинка приходилась одной из приближенных служанок жениха, так что Николь рассудила, что у неё больше возможностей беспрепятственно покинуть поместье.

Зачаровав смертную, велела под страхом смерти разыскать леди Ленору и передать ей послание лично, удостоверившись, что герцогиня прочитает его на месте.

Далия поклонилась и скрылась за дверями спальни, а на Николь обрушилась свинцовая усталость. Внушение тянуло силы, а она не сумела восстановить их до конца.

Вспомнив о бесчувственной Весене, вампиресса прокляла Дракард, Полночную империю и Рубарис вместе взятые и выволокла служанку из остывшей воды, потратив последнюю энергию.

Девочку пришлось оставить на полу в ванной, а своё тело вампиресса с трудом дотащила до постели и уронила лицом в подушки. Наволочки хранили запах ненавистного жениха, а потому к проклятию добавился весь род де Эвилей до десятого колена.

Чтоб их всех побрал рассвет!

Если бы я разделял хоть одну из религий старого мира, то мой личный ад выглядел бы примерно так: затхлое подземелье, освещаемое огарками тающих свечей, истерзанное тело на грани между жизнью и смертью, приглушённый стук капель крови о каменный пол, сменившийся далёкими криками ярости и отчаяния.

Криками женщины, которую я любил и которой не мог помочь.

Снова.

После ухода герцога-садиста, на плечи навалилась такая слабость, что хотелось одного — забыться и не испытывать мучительную боль, выжигавшую плоть дотла.

К несчастью, выяснилось, что мой внутренний зверь тоже тот ещё садист: с завидным упрямством он держал меня в сознании и не позволял сорваться в спасительную бездну, чтобы страдания прекратились.

Без разницы, в какую сторону качнётся чаша весов.

Сначала я думал, что истинную суть, как и меня, триггерит голос Николь. Стоило прикрыть глаза, и живое воображение дорисовывало картины, от которых у меня все волоски на теле вставали дыбом.

Я потерял столько крови, что, как бы сердце ни рвалось к возлюбленной, я не мог пошевелить и пальцем, я не отключился-то лишь благодаря истинной сути.

Потом понял: я на грани летаргии.

Если вырублюсь, могу больше никогда не проснуться.

И я поднимал веки, словно налившиеся свинцом, и наблюдал за сумбурной пляской теней в расплывчатых и меркнущих кругах света, против воли вслушивался в то, как изверг-аристократ забавлялся с моей вампирессой и мечтал об освобождении.

Наиболее очевидным вариантом виделась смерть.

Неужели это и есть конец моей истории?

Неужели я и правда сгнию заживо в подземных темницах особняка де Эвилей на радость блондинистому герцогу?

Кто защитит мою любимую женщину от слетевшего с катушек насильника, особенно когда тот станет императором и завладеет безграничной властью?

Зверь шевельнулся в груди, но он тоже ослабел до крайности.

Все оставшиеся ресурсы уходили на поддержание сколько-нибудь ясного сознания. Каждый новый вдох давался с большим трудом. Перед глазами темнело и преодолевать темноту становилось сложнее. Худшая ночь за обе мои жизни.

Даже когда не стало Лары, я не чувствовал себя так паршиво.

Я знал, что сделал для неё всё, что мог. Знал, что она не одна, держал за руку, когда тонкие пальчики дрогнули в последний раз. Но Николь осталась один на один с настоящим монстром в чужом мире, в чужом доме, в чужой постели.

Как я мог допустить подобное?..

«Надо было довериться тебе, — признался зверю, ощутив в ответ не рык, а так, слабую вибрацию в солнечном сплетении. — Ещё на дуэли. Раскрыться второй половине себя и растерзать ублюдка без условностей и правил. Тогда мы не оказались бы здесь. Всё этот глупый, человеческий страх…»