Не плачь, моя белая птица

…Навстречу девушкам вдруг выскочили маленькие цыганские дети и потащили их за руки к костру…

… К Ерине обращались на незнакомом цыганском языке, и она лишь позже поняла, что её вначале приняли за свою…

… Кто-то в цветастом одеянии увлёк Дуняшу чуть в сторону, к повозке, и Ерина старалась не выпустить сестру из поля своего зрения. Мало ли что?..

… Старая седая цыганка, непрерывно пыхтя дымом из трубки, расспрашивала её о семье. Ерина и сама потом не могла вспомнить, что рассказала, а что удалось утаить…

Потом сёстры вновь воссоединились и долго слушали цыганские песни, любовались молоденькой цыганочкой, которая, как яркая бабочка кружилась у костра. А потом в пляс пустились многие, и Ерину увлекли в круг маленькие черноволосые девочки. У неё совсем ничего не получалось, но было весело…

Домой возвращались поздно.

– Мне тоже нагадали! – поделилась своей долей впечатлений Дуняша.

– Что?

– Белявый, сказали, будет у меня жених, – хихикнула Дуняша.

– Уж не Матвеюшка? – поддержала смешок и Ерина.

– Да ну тебя, дурочка какая-то, – засопела носом обиженная Дуняша.

В хату забирались тем же путём. Никто не проснулся и не узнал.

Напрасно, оказалось, волновалась мать, кровь бродячая не позвала в дорогу Ерину, потому что сердце девичье уже крепко-накрепко было привязано к своему, деревенскому, и очень пригожему парню.

Но со старой цыганкой Идой всё же завела знакомство. И продолжилось то знакомство на следующий день, когда Ерина и Дуняша решили корзинку земляники отнести в благодарность за ночное гостеприимство и за белявого обещанного жениха. И продолжалось то знакомство несколько дней, пока цыгане не отправились дальше.

А потом каждый год, сделав какой-то непонятный цыганский крюк, этот табор неизменно, где-то в середине лета, возвращался на несколько дней в их места, и Ерина неизменно проведывала своих знакомцев, которых со временем у неё становилось всё больше. Ида научила её некоторым цыганских хитростям, а цыганские девушки подарили ей пёстрый наряд. А петь и танцевать Ерина тоже научилась. Это оказалось совсем не сложно.

Глава 9

– Здравствуй, Матвеюшка, – как всегда при встречах с этим несчастным парнем поздоровалась Дуняша.

И в ответ, как всегда, на неё вскинулись большие серые глаза, тут же опустились и парень вновь обратил всё внимание на своё занятие. А занимался он, Дуняша сощурила глаза, пытаясь разглядеть объект внимания Матвеюшки, вроде, бабочкой. Обычная, красно-коричневая с пятнышками-глазками. Только, кажется, только что родившаяся, крылья были ещё не расправлены. Вот и всё, что удалось разглядеть Дуняше.

Большинство сельчан, смеялось над Матвеюшкой. Дурачок деревенский. Как тут остаться серьёзным? Но Дуняша никогда не смеялась. Ей всегда, сколько она себя помнит, жалко его было. А чего жалеть? Она и сам не знала, только слёзы часто наворачивались на глаза, и она их тщательно скрывала и от Матвеюшки, и от других встречных.

Говорят, родился он здоровым, рос, ничем не отличаясь от других, но что-то случилось, теперь он такой.

Кто не знает, удивляется: красивый, высокий, крепкий. Вон, какие плечи широкие. А ума нет. Совсем. Даже разговаривать не умеет.

Дуняша видела немых. Те, хоть и не разговаривают, но мычат, пытаются что-то объяснить, руками показывают. А Матвеюшка ничего не пытается объяснить ни руками, ни мычанием.

Когда-то Ерина посмеялась над Дуняшей, что цыганка ей белявого жениха нагадала, а в деревне самый белявый Матвеюшка, белявее не найти. Ох, и рассердилась тогда Дуняша, даже поплакала тайком, вдруг правда. Ей его хоть и жалко, но муж должен быть умным. Иначе как проживёшь? А ещё мужа полагается любить. А Матвеюшку Дуняша не любила. Во всяком случае не так, как мужа.

Но теперь можно не бояться. Потемнели с возрастом волосы у Матвеюшки.

Но лицом почти не изменился. Всё такая же светлая добрая улыбка, которая предназначена неизвестно кому. Людям Матвеюшка не улыбался.

А любила его Дуняша по-другому. Случай свёл их вместе – рыб спасали.

Вот узнал бы кто-нибудь и над Дуняшей так же смеялся бы. Но, к счастью, никто не узнал.

Весной пошла она на речку полоскать бельё, река недавно вновь в берега вернулась после весеннего разлива. А в низинке на берегу рыба плещется. Оставшаяся лужа обмелела, вот-вот совсем в землю уйдёт или высохнет, а рыбе некуда податься, обманулась она.

Дуняша сначала обрадовалась, ну-ка сегодня столько рыбы домой принесёт, давай думать, во что её собирать. Но пока думала, заглянула в рыбий малоподвижный глаз, что смотрел в небо, и такая рыбья тоска ей представилась, что из собственных уже глаз брызнули слёзы.

Не раздумывая больше, стала ту рыбу хватать, да в фартук, а набрав несколько штук, в речку её сносить. Собирала, носила и не сразу заметила, что рядом с ней бегает Матвеюшка и тем же самым занимается.

Так вдвоём и перетащили всю рыбу в речку.

Стыдно немного стало Дуняше, как бы кто не заметил – засмеют. А то и дразнить станут Матвеюшкиной невестой. Быстро тогда собрала свои корзины с бельём и ушла полоскать в другое место. Но сама мыслями возвращалась к парню не раз. В деревенском дурачке почувствовала родственную душу.

Дуняша была жалостливая. А как такой прожить? В деревне люди покрепче сердцем, над каждым цыплёнком и поросёнком слёзы не проливают. А Дуняше страшно признаться, что не только над животинкой, но и над травкой, и над деревцем, и над цветочком-одуванчиком её сердечко замирает, не разрешает сорвать-наступить. Одним словом, дурочка. Но что сделаешь? Надо только, чтобы никто не узнал. Матвеюшка узнал. Но тот не скажет.

Уж давно дурачок деревенский с бабочкой позади, а мысли девушки всё про него. Как ему жить придётся, когда он один на свете останется? Пропадёт…

Родители Матвеюшки померли, остался он вдвоём с бабкой. Бабка старая, он неумный, вот беда.

Пробовала барыня его приспособить к своему хозяйству, такая силища пропадает, но ничегошеньки у неё не получилось. Не приспосабливается он к работе. Побить приказала его тогда, но потом поняла, что хоть убей, толку не будет, плюнула и оставила в покое.

С такими невесёлыми мыслями Дуняша и пришла домой вместе с полными вёдрами воды на коромысле. А дома уже своя беда поджидала.

Глава 10

Ещё в сенях услышала Дуняша причитания бабушки. Встревоженная, поставила вёдра на лавку, прошла в избу. Бабушка сидела на скамейке, уткнув лицо в старый рушник, и ревела в голос. Дед молча сидел в своём углу.

– Бабушка, – Дуняша стала в дверях, не решаясь приблизиться. Такого на памяти Дуняши ещё не было. – Что случилось?