Не покидай
Шрифт:
– Людей - сколько надо, столько бери… хоть весь гарнизон! И собак - всю псарню… Только чтоб Канцлер не узнал! Это наше дело, не его. Обложить по всем правилам… да, Удилаша, понял? Приведешь мне Милорда - полковником будешь, в герои произведу… - свистящим шепотом говорил Крадус.
– Живота не пожалею, Ваше Величество!
– напрягся Удилак, окрыленный.
По возвращении в бильярдную король распахнул объятья своему недавнему подследственному:
– Ну вот… Дайте же мне обнять вас, Ваше Высочество! Приезд ваш - такая радость… Я только сейчас признал! Весь как из черной кости… шея - лебяжья… Ну конечно же, какие, к черту, сомнения!
– Он потер лоб.
– Ах, да, чего же тут приятного, извините, ополоумел… Я кликну королеву и принцессу - они так мечтают о знакомстве…
Гость, однако, испугался и воспротивился:
– Потом, Ваше Величество! У меня ногти обломаны, видите? У меня бинт с ехал с коленки, вот-вот размотается… Мне бы помыться, переодеться…
– Нет вопросов, все понял! Понял все!
– и Крадус стал дергать за все шнуры всех звонков, которыми вызывали здесь слуг.
И гостеприимство закипело, закружило принца Пенапью! Он еще не опомнился, а его уже вели по коридору на лечебно-банные процедуры - Марселла вела. К слову заметим, за две минуты она понравилась принцу чрезвычайно! Он даже расстроился слегка, когда вскоре их догнали и тоже стали сопровождать главный королевский лекарь и его помощник (с ними саквояжики были с красными крестами, и от них сильно пахло мятой).
Грех не сказать вот чего: перед тем, как позволить увести себя, принц успел послать благодарную и смущенную улыбку своим друзьям:
– Но я не прощаюсь - вы же остаетесь, правда?
– Хотелось бы, Ваше Высочество, - развел руками Желтоплюш.
– До скорой встречи, принц!
– отсалютовала Марта.
В этой круговерти принц не заметил, что на друзьях - все еще браслеты железные…
Крадус вторгся в дамскую половину, в те апартаменты, где несколько портных колдовали над новыми туалетами Флоры и Альбины.
– Девочки! Живее! Аллюром! Он - здесь, представляете?
– Кто?!
– ужаснулась полураздетая принцесса.
– Владелец Милорда! Тьфу… я хотел сказать - принц Пенагонии! Он был в переделке, сейчас его повели мыть, отпаривать, смазывать… Так что у вас - час-другой, самое большое! Даю вам шенкелей, ясно?
Немая оторопь была на лицах дам - и труды модисток получили неправдоподобное ускорение!
С таким же эффектом побывал Крадус у паркетчиков в одном зале и у полотеров - в другом: первые мгновенно настелили паркет там, где зияла большая ромбовидная яма, а вторые заплясали так, будто им аккомпанировала яростная рок-группа.
Что дальше? Дальше - предупредить Канцлера…
14.
На половине Канцлера, у входа в его кабинет, где окаменели два гвардейца, перед Крадусом возникла, как цербер, Оттилия.
– Свояк? У вас что, дело к мужу? Срочное?
– Срочнее некуда. Чем он там занят? Закон сочиняет новый? Так это не к спеху сейчас…
– Не то, - замялась Оттилия.
– Другое. Сейчас у него прослушивание начнется.
И она пропустила в кабинет бесшумного лакея, который нес туда две гитары. А королю продолжала преграждать вход!
– Вы что, родственнички… в своем уме? К нам сын короля Гидеона пожаловал! Уже здесь! А второй человек в государстве песенками забавляется!…
– Второй?
–
– Ну-ну. Пусть так. Но "забавы" эти такие, что они измотали, иссушили "второго". Зато "первый" у нас - большой баловник и чудесно выглядит!
– В чем дело, Оттилия?
– резко вмешался недовольный голос.
И Канцлер сам отворил дверь. Это худой и желтоватый господин, у него впалые щеки, воспаленные глаза, нос, истерзанный непрерывным применением носового платка; он был во фраке.
– А-а… Его Величество. Ну что ж, ему даже полезно. Прошу.
И вот Крадус в этом сумрачном кабинете, всегда наводившем на него лично - тоску. Здесь, кроме хозяина, обнаружились двое юношей. Странное дело: они видели, что - король, но ни глубокого поклона, ни поклона помельче Крадус от них не дождался! Этим парням недавно крепко досталось, видно: рубахи на них порваны были, у одного даже забрызгана кровью, оба имели свежие кровоподтеки.
Стоя у окна, спиной ко всем, Канцлер объявил:
– Господа студенты сейчас начнут. Они долго отказывались, но мы их уговорили… Вот только имя сочинителя упорно не хотят назвать. Глупо: оно не тайна уже!
– тут он чихнул.
– Вот видите: правда! А королю должно быть любопытно вдвойне, поскольку стишки, которые будут спеты, слагались здесь, в этом самом дворце, прямо над его венценосной головой… Ну, мальчики? Мы слушаем.
Крадус мало что понял из этого предисловия. Кто-то слагал стишки над его головой… Где именно? На крыше?
Двое арестантов взяли гитары, переглянулись… И суровая, гибельная решимость зазвенела в их хрипловатых голосах:
Покуда есть охота,
Покамест есть друзья,
Давайте делать что-то:
Иначе жить нельзя.
Ни смысла и ни лада
И дни как решето, -
Но что-то делать надо,
Хоть неизвестно что.
Ведь срок летуч и краток,
Вся жизнь - в одной горсти,
Так надобно ж в порядок
Хоть душу привести.
Давайте что-то делать,
Чтоб духу не пропасть,
Чтоб не глумилась челядь
И не кичилась власть.
Тут был проигрыш без слов, и Канцлер заметил:
– Его Величество не поспевает за вами, я по выражению лица вижу. Я только повторяю для него - и очень внятно, очень доходчиво Канцлер произнес: "Давайте что-то делать, чтоб духу не пропасть… чтоб не глумилась челядь… и не кичилась власть". Разобрали? Слушаем далее.
…Никто из нас не рыцарь,
Не праведник челом,
Но можно ли мириться
С неправдою и злом?
Давайте делать что-то
И - черт нас побери -
Поставим Дон Кихота
Уму в поводыри!
Пусть наша плоть недужна
И безысходна тьма.
Но что-то делать нужно,
Чтоб не сойти с ума.
Тут Канцлер снова чихнул, Крадус сказал: "Будь здоров", и певцы замолчали.
– Слушай, - просительно сказал ему король.
– Я потом вникну, а? А то я теперь мысли мои совсем не туда скачут… Я что хотел-то? Насчет речи моей напомнить. Не написал еще? Ну приветствие пенагонскому принцу. Ведь он здесь уже! А это… оно не к спеху, а? Не горит?
– Как знать, как знать, - едва заметно усмехнулся Канцлер.
– Возможно, и не горит пока, но уже тлеет. А речь - помню, к обеду закончу. Не смею задерживать, - он поклонился.