(Не)приемный папа

Простояв под дверью не меньше десяти минут, наконец, решаю уйти и тут сталкиваюсь с молодым и крайне нетрезвым мужчиной.

– Что вам здесь нужно? – интересуется он заплетающимся языком.

– Я ищу Морозову Ксению Михайловну.

Мужик неприятно окидывает меня злым взглядом с ног до головы.

– А вы кто?

– Дмитрий Васильев. Ксения работает няней у моей дочери.

– Это ты, - выплёвывает. – Из-за тебя моя жена потеряла ребёнка!

И с этими словами мужик бросается на меня. Спасает практически полная его невменяемость, так как с реакцией у меня сейчас проблемы. Уворачиваюсь, хватаю его за грудки и хорошенько встряхиваю. На моём фоне Костик выглядит мелко и жалко. Он упирается, трепыхается, но все его попытки съёздить мне по морде, заканчиваются неудачей. Похоже на барахтанье большого жука.

– Где Ксюша?! – встряхиваю его как можно сильнее.

– А ты что, не знаешь? – выдавливает с пьяным истеричным хохотом. – Выродка твоего спасает!

После этих слов в грудине лопается натянутая до предела пружина. От души впечатываю ему в лицо кулак, бросаю Костика на пол, разворачиваюсь и ухожу, не обращая внимания на его ругань вслед. Спускаюсь на ватных ногах к машине и буквально валюсь на сидение.

Ксюша…

Но почему? Почему она мне ничего не сказала?! /Запрещено цензурой/! Задыхаюсь, ощущая, как вся грудина огнём горит. В глазах пляшут тёмные пятна.

Буквально на автопилоте доезжаю до клиники и сразу несусь к лечащему врачу Вари.

– Донором для моей дочери стала Морозова Ксения Михайловна? – спрашиваю с порога. Не до приветствий сейчас.

– Откуда вы?.. А, впрочем, не важно. И раз уж вы узнали, то я не буду скрывать. Да, она спасла вашу девочку.

– Могу её увидеть? – выдыхаю. Боль за грудиной усиливается. Непроизвольно хватаюсь рукой в районе сердца.

– Она в реанимации. В критическом состоянии. Во время операции у Ксении Михайловны произошёл выкидыш. Большая кровопотеря. Мы сделали всё возможное.

В глазах окончательно темнеет, и я проваливаюсь в темноту.

Прихожу в себя и не могу сразу сообразить, как я здесь оказался. Лежу в Вариной палате, к руке тянутся трубки капельницы. Отрешённым взглядом скольжу вдоль них к месту крепления. Почему в меня воткнули эту штуку? В груди болит уже не так сильно. Зачем всё это?

– Сыночек, - ко мне подходит мама.

– Что произошло?

– Я Семёна Сергеевича позову! – мама не торопится мне отвечать.

Зато от врача я узнаю, что у меня было предынфарктное состояние. И спасло только то, что я оказался в больнице и мне смогли оказать экстренную своевременную помощь.

– Вам нельзя нервничать, - качает головой врач. – Понимаю, что ситуация патовая, но вы всё же постарайтесь. У Вари кроме вас нет никого.

– Сколько я провалялся без сознания?

– Пару часов. Но я бы настоятельно советовал оставаться в покое хотя бы ещё сутки. Не вставайте без крайней нужды. Мы назначили интенсивную терапию. Всё должно быть хорошо.

– А Ксюша?

– Не очнулась ещё. Но прошло мало времени с момента операции. Мы неусыпно следим за её состоянием. Делаем всё от нас зависящее. Не волнуйтесь, - ещё раз просит врач.

Киваю и прикрываю глаза. Легко сказать «не волнуйся». Как я могу оставаться спокойным, зная, что Ксюша находится на волоске от смерти? Она пожертвовала всем ради Вари. Родная мать потребовала денег взамен на донорство, а чужая женщина отдала всё, что у неё было. Она ведь знала, что в её положении операция слишком опасна. Именно поэтому и не сказала мне! Чтобы я не чувствовал своей вины, не отговаривал, не стоял перед выбором!

Сжал кулаки, пытаясь выровнять дыхание. Ксюша сотворила чудо для меня с дочкой. И это чудо стоило ей слишком дорого.

Ощутил, как тёплая ласковая рука ложится мне на голову и мягко гладит по волосам.

– Сыночек… - шепчет мама со слезами в голосе.

– Извини, что я заставляю тебя волноваться, - говорю хрипло, не открывая глаз. Накатывает такая усталость, что не могу отяжелевшие веки поднять. – Не говори ничего отцу. Ему нельзя нервничать.

– Что ты такое говоришь? Отдыхай, мой хороший, - шепчет мама. И я проваливаюсь в сон.

Вскидываюсь неожиданно, будто что-то внутри щёлкнуло. Мама спит в кресле. Тихо, чтобы её не потревожить, тянусь к тумбочке за телефоном и смотрю время. Три часа ночи. Меня ведёт от слабости, но я поднимаюсь и на ватных ногах тащусь в коридор. Путь до ресепшена занимает несколько минут. Такое ощущение, что продираюсь сквозь густое желе. Одышка жуткая.

– Слушаю, - девушка смотрит на меня сонными глазами.

– Покажите, пожалуйста, палату Васильевой Варвары и Морозовой Ксении.

Девушка роется в бумагах.

– Но они в реанимации.

Протягиваю пару крупных купюр.

– Мне очень нужно их увидеть.

– Хорошо, - кивает медсестра. – Только недолго.

Плетусь за ней, обливаясь потом. Чувствую себя овощем. Бесит!

Первым делом иду к дочери. Оказывается, она уже пришла в себя и хныкала, зовя меня. Дыхательную трубку у неё уже вытащили, и малышка упрашивала медсестру позвать папу. Видимо, женщина была в курсе моего состояния, потому что уговаривала девочку подождать до утра.

– Я здесь, Вареник, - улыбаюсь, шагая внутрь. Сажусь рядом с дочерью и начинаю гладить по голове. – Теперь всё будет хорошо, - шепчу. – Только потерпеть немного надо. Но ты же сильная девочка?

Сижу с дочерью пару часов, пока она не засыпает. Персонал входит в положение и вопреки правилам, не выгоняет меня из палаты. Прошу медсестру позвать сразу, как Варя проснётся, и иду к Ксюше.

Она вся утыкана трубками и датчиками. Цвет лица почти не отличается от белых простыней. Беру в руку маленькую ладошку и долго перебираю холодные тонкие пальчики. В голове ворох мыслей, а в грудине эмоциональный шторм. Надо ли что-то говорить сейчас? Слышит ли она меня? Роняю голову, утыкаясь лбом ей в плечо. Сижу так, пока меня медсестра не просит покинуть палату. Уже расцвело, и пришёл врач, чтобы проверить показатели Ксюши.

– Я вам что говорил? – он смотрит на меня строго и качает головой. – Хотите дочку сиротой оставить? Марш в палату и не смейте подниматься, пока я вам не разрешу, - отчитывает он меня как школьника.

Добравшись до кровати, буквально падаю плашмя и тут же засыпаю.

А просыпаюсь уже ближе к полудню. Мне снова воткнули капельницу, а я даже не заметил. Мама пытается покормить, но кусок в горло не лезет. Запихиваю отварную курицу с салатом через силу, только чтобы её не расстраивать.

– Врач ничего не передавал?

Она качает головой, поджав губы.

– Ксюша спасла Варю, - говорю хрипло, не узнавая свой голос. – Сейчас она на грани жизни и смерти. Потеряла своего ребёнка. Большая кровопотеря.

Мама охает, прижимая кончики пальцев к губам.

– Мальчик мой… - начинает плакать. – За что же судьба так тебя наказывает?

– Меня есть за что. А вот, чем Ксюша перед ней провинилась? Более светлого и сердечного человека я в жизни не встречал, - глаза печёт, в груди снова нарастает боль.