(Не)приемный папа

– Пойдём полдничать? – пытаюсь разрядить обстановку.

Мужчина молча кивает, и мы идём по длинному светлому коридору, пропахшему лекарствами и безнадёгой. Здесь совершенно не место детям. Они должны бегать по дому, шкодничать, звонко смеяться и радоваться жизни, а не лежать в унылой палате, мучаясь от боли. Это несправедливо! Неправильно!

Чем малыши за столь короткий промежуток времени могли разгневать Создателя или Вселенную? Я не знаю, кто за это отвечает…

А Варя? Она и так вынесла уже слишком многое. Предательство матери, тяжёлые пять с лишним лет в детском доме…

– Ксюш, - Дима останавливает меня, разворачивает резко и прижимает к себе. – Эй, ты чего?

Только сейчас понимаю, что вздрагиваю, а по щекам катятся крупные слёзы.

– Это несправедливо, - шепчу ему в грудь. В его объятиях чувствую себя совсем малюсенькой.

Дима лишь вздыхает тяжело, гладя меня по волосам.

– Знаешь, когда Варя сегодня уснула, я долго смотрел на неё. Такую маленькую, жалкую… В груди снаряды рвались. Никогда не думал, что можно добровольно желать себе тяжёлой болезни. А ещё никогда в Бога не верил. Но сегодня я впервые молился. Как мог, своими словами. Просил его, чтобы он не мучал мою девочку, чтобы лучше меня наказал за все прегрешения, но не отыгрывался на ребёнке. Я всё готов отдать, лишь бы Варя поправилась. Всё… Понимаешь?

– Не зря она тебя папой назвала. Ты им стал. Ты полюбил Вареньку по-настоящему. И знаешь, пока нас не касается горе, мы не задумываемся о своих поступках. Не думаем, что Вселенная ответит через детей, ударит по самому больному, самому дорогому. А потом уже поздно становится, приходит время расплаты.

– Но она ведь не виновата ни в чём! – срывается Дима на хрип.

– В этом и заключается вся чудовищность ситуации.

В столовой оказалось безлюдно, что порадовало. Хотелось тишины. Мы с Димой взяли по порции пюре с котлетой и салатом, но оба ели без аппетита, хотя еда на удивление для больничного общепита оказалось вкусной.

– Я уволилась. Меня даже отрабатывать не заставили, - говорю мужчине, наблюдая, как он ковыряется вилкой в почти полной тарелке. – Дим, ешь. Тебе силы нужны.

– А сама-то? – хмыкает он, кивая на мою порцию.

– Подташнивает, - вздыхаю и отпиваю компот. – Если нужно, то я завтра смогу с Варей посидеть.

– Было бы неплохо. Несколько часов. Я смотаюсь домой, помоюсь. А то на бомжа становлюсь похож. Зарос весь.

– Не преувеличивай, - смеюсь.

– Что слышно с донором?

– Ищут. Пока глухо, - голос Димы на скрежет металла похож. Вздыхаю, утыкаясь в тарелку.

На следующее утро меня снова ожидает перепалка с мужем. Похоже, придётся привыкать к такому «доброму утру». Настроение и так хуже некуда, а Костя, такое ощущение, специально старается его на небывало низкие отметки опустить.

Но к обеду мне удаётся собрать себя в кучу, и в больницу я уже прихожу в относительно уравновешенном состоянии. Не хватало Диме ещё моих истерик.

Варя спит, поэтому он быстро уходит, надеясь, что дочка не будет волноваться по поводу его долгого отсутствия. Пользуюсь моментом и иду в регистратуру, чтобы узнать результаты анализов.

– Здравствуйте, - называю медсестре данные. Она роется в бумагах, а потом кивает.

– Да, пришли ваши результаты.

– И что там? – интересуюсь дрожащим голосом. У самой смелости не хватает прочитать.

– Вы полностью подходите, - говорит девушка, изучая листы.

Чувствую, как пол под ногами начинает плыть. Руки скользят по стеклу кабинки в попытке найти опору. Но у меня не получается, и я проваливаюсь в темноту.

Глава 12

Дмитрий

Всё нутро дыбом становится, как представлю, что надо к бывшей ехать. Знаю, что затея бесполезная, но должен цепляться за любую возможность. За два дня никаких подвижек с поиском донора. Не нашлось подходящих людей ни у нас, ни за рубежом.

Думал, что больше никогда не буду стоять у дверей этой кукушки, но жизнь распорядилась иначе. У неё оказалось специфическое чувство юмора с чёрным подтекстом.

– Что тебе надо? – зло интересуется Катя, как только видит меня на пороге.

– Пришёл поговорить по поводу нашей дочери. Кстати, её Варя зовут, - пытаюсь унять стихию внутри себя.

– Мне не интересно. И, кажется, мы уже выяснили всё ещё в прошлый раз.

– Твоя дочь больна! – не даю закрыть перед своим носом дверь.

– Я знала об этом ещё в роддоме, поэтому и отказалась от неё, - цинично отвечает Катя и продолжает попытки закрыть дверь. Не даю ей этого сделать.

– Что ты за тварь? Твой ребёнок умирает! Девочке срочно нужен донор. Я не подхожу, - выдыхаю сквозь стиснутые зубы. – Ну, хочешь, я заплачу? Большие деньги. Тебе ведь они нужны?

Катя останавливает свои попытки закрыть дверь и теперь уже с интересом смотрит на меня. Какой же надо быть циничной, продажной дрянью? У этого человека вообще душа есть?

– Сколько? – только и выдаёт она.

– Называй сумму, - борюсь с собой из последних сил, чтобы по роже этой гадине не съездить. Нельзя опускаться до её уровня. Дочери это не поможет.

– Э-э-э, нееет! Сам называй. А то я не в курсе, сколько нынче богатенький папочка готов за жизнь кровиночки отвалить.

– Стоимость твоей квартиры, - цежу. – Сможешь ремонт сделать или купить новую – лучше.

Катя смеётся неприятно, а потом кивает.

– Ладно. Уговорил. Что надо делать? Почку ей отдать или ещё что?

– Часть печени, - не узнаю собственный голос. Он больше скрежет напоминает. Металлическим прутом по бетону.

– Ещё путёвку в санаторий оплатишь. Должна же я потом здоровье восстановить, - нагло начинает торговаться Катя, хотя видит, что я еле сдерживаю себя.

– Хорошо.

– Куда надо ехать?

– Собирайся, я отвезу. Надо сначала сдать анализы на совместимость и пройти обследование.

– Я её мать. Естественно пригодна для донорства.

– Не мать ты ей, - выдыхаю зло. – Жду в машине возле подъезда. Собирайся.

С этими словами разворачиваюсь и начинаю спускаться по лестнице. Перед глазами багровая пелена. Одному только богу известно, каким усилием воли могу заставить себя немного успокоиться. Приваливаюсь спиной к холодной бетонной стене на площадке между этажами и начинаю глубоко дышать. Хочется крушить всё, до чего руки могут дотянутся, но я сдерживаюсь. Нельзя. Ради Вари я должен держаться. У неё есть только я. Если идти на поводу у эмоций, ничем хорошим это не закончится.