Не так древен Рим, как его малюют

А вот теперь приведу эпизод с инсигниями, по поводу истинного предназначения которых Грегоровиус, сам того не ведая, высказался предельно ясно. Одоакр, назначенный наместником Италии, перестал устраивать Рим. Я имею в виду настоящий, босфорский, а не бутафорский Рим Грегоровиуса. Византийцы посчитали его узурпатором, хоть это и не вяжется с итогами его деятельности, которые были не столь уж плачевными для Италии. На роль правителя был избран очередной германец – король остготов Теодорих. И вот тут самое интересное. Теодориху из Константинополя были посланы инсигнии – те самые, которые отправил туда некогда Одоакр.

Далее цитирую Грегоровиуса: «Борьба двух германских героев за обладание прекрасной страной была долгой и жестокой. Разбитый при р. Изонцо и вскоре у Вероны храбрый Одоакр отступил в Равенну, к своей последней опоре. Весьма сомнительным является сообщение одного летописца, который рассказывает, что Одоакр, потеряв Верону, двинулся к Риму и, раздраженный тем, что римляне не впустили его в город, опустошил Кампанью. Римский сенат, которому византийский император, без сомнения, посылал письма, вел переговоры с Теодорихом сначала тайно, а потом, когда Одоакр оказался осажденным в Равенне, открыто стал на сторону Теодориха, и уже в 498 г. король готов послал к Зенону главу сената, патриция Феста, с просьбой о присылке королевского одеяния. (Здесь и далее выделено мной. – Г.К.)

Целых три года Одоакр геройски защищался в Равенне; наконец 5 марта 493 г., теснимый нуждой, он отворил Теодориху ворота города. Несколько дней спустя победитель вероломно, с византийским лукавством нарушил заключенный договор: по приказанию Теодориха Одоакр, его войска и приверженцы были убиты. Теодорих уже возвел себя в сан короля Италии и не заботился о своем утверждении в этом сане Анастасием, занявшим императорский трон по смерти Зенона (9 апреля 491 г.). Только позднее, в 498 г., было получено это утверждение: император возвратил Теодориху все те регалии римского дворца, которые были отосланы в Константинополь Одоакром. Теодорих был королем готов по праву своего народа, королем Италии – в силу завоевания, по выбору своего народа и с невольного согласия побежденных. Передача же Теодориху государственных знаков давала ему право считать себя королем Италии уже с утверждения императора и в будущем управлять Италией так, как управляли западные императоры».

Из фрагмента с неопровержимостью следует подлинный статус отобранных некогда у Ромула инсигний. Теодорих просил о «королевском одеянии» – он его и получил в виде указанных инсигний, став королем Италии. Но это означает лишь то, что инсигнии, отосланные Одоакром и отнятые у Ромула, были не императорскими, а королевскими! Не могут же в одни и те же тоги рядиться и короли и императоры! Из этого следует также, что Ромул этот был лишь наместником, в лучшем случае – королем, хотя и это не факт, учитывая мнение о нем, как о выскочке, пришедшем к власти в результате переворота, к тому же не санкционированного центром.

Итак, ни о каком «падении Рима» речь идти не может, если принимать официальную трактовку событий за чистую монету. Но что-то ведь пало, иначе бы об этом не распространялись. О политическом заказе историкам на «убийство» империи говорить не приходится, ибо никакой дополнительной аргументации в пользу европоцентризма это не несет и, стало быть, неактуально для его адептов.

Все дело в том, что мы столкнулись с очередной вставкой. Из рассказов о падении Византии в результате IV крестового похода, переделанных в историю «Западной Римской империи» с центром в итальянском Риме, просто забыли или не смогли убрать слово «падение». То есть падение действительно было, только пал не выдуманный итальянский Рим, а настоящий, византийский, и не 476, а в 1204 году.

При этом возникла необходимость как-то отделить в «древности» то, что пало, от того, что появилось в результате падения. Весьма естественным показалось обозначить водораздел путем наделения периода «счастливого» существования Рима до его «падения» чертами императорской эпохи. Собственно, эпоха доминирования Византии – прообраза «Западной Римской империи», и была императорской, что придало деянью этому оттенок правдоподобия. Да и с точки зрения потакания имперским амбициям Запада это показалось не лишним. Заодно и Константинополь ущипнули, изобразив в виде Мордора, потворствующего варварам – германцам.

Так и была принесена историческая правда в жертву ложному патриотическому чувству. Провинция при этом превратилась в «прекрасную, цветущую империю», непрестанно разрушаемую ордами варваров, натравливаемых на нее «плохим» Константинополем. Плоды такого понимания мы пожинаем по сей день.

5. О том, как тень империи сама стала империей

Даже не камнем, а увесистым булыжником в огород официальной хронологии Рима является история «Священной Римской империи». Проблематично уже само существование этого образования в качестве империи рядом с державой, доминирующее положение которой на мировой арене того времени не оспаривается даже историками традиционной школы. Имеется в виду Византия.

На каких правах существовала суверенная оттоновская держава, если даже традиционными историками она рассматривалась как продолжение «империи Запада», правители которой в свою очередь считались императорами византийской линии, т.е. представителями той же Византии?

Для справки: Карл Великий считался преемником не Ромула Августула, а низложенного в 797 году Константина VI, т.е. 68-м византийским императором! Даже если считать эту преемственность выдумкой политически мотивированных историков, как, собственно, оно и было на самом деле, в сухом остатке все равно остается страстное желание провинциальных летописцев изображать своих царьков в виде базилевсов, что тоже говорит о зависимости, хотя бы ментальной.

Я хочу сказать, что даже коронацией указанного Карла римским папой и созданием в пику Византии «империи Запада» не удалось завуалировать зависимость этого Запада от Константинополя. Причем, подобострастное отношение западных хронистов к восточным императорам, уподобление им своих правителей – не единственное и не самое главное, в чем эта зависимость проявилась. Имеются и более осязаемые ее формы.

Что касается деяний Карла Великого, то это в первую очередь обстоятельства, составляющие изнаночную сторону его коронации и характеризующие его отнюдь не как самостоятельного правителя, тем более – императора. Кстати говоря, несоответствие этих обстоятельств официальной точке зрения на роль и статус предводителя франков в европейской политике делает их неизвестными широкому кругу читателей. Излюбленный прием политически мотивированных историков: факты предаются забвению в случае их несоответствия требованиям заказчика.

Итак, что же это за обстоятельства? Вполне ожидаемым со стороны Империи было проявление недовольства по поводу «самозахвата» власти, которым надо считать коронацию Карла в обход имперского начальства. Неожиданным оказалось другое: вождь франков не испытал особой радости по поводу проявленной папой инициативы. Объяснение этому может быть только одно: Карл, которому польстило оказанное папой доверие, тем не менее, был совсем не в восторге от конфликта с Востоком, в который могло втянуть его папское самоуправство.

Дальнейшие его действия являются подтверждением этого. Оказывается, он был совсем не против утверждения своей кандидатуры Константинополем, будучи готовым ради этого пойти на беспрецедентные меры. Обсуждалась даже возможность брака между ним и императрицей Ириной, для чего в Константинополь с соответствующими предложениями были отправлены эмиссары. В случае благополучного исхода этого предприятия вождь франков стал бы полноправным византийским императором. Но тут возникло неожиданное препятствие. В 802 году в результате дворцового переворота Ирина была арестована и отправлена в изгнание на остров Лесбос, где в следующем году и скончалась.