Не такая, не такой

Оказывается, табуретки тоже бывают красивыми.

Юл подошел сзади, обнял, положив большие теплые руки на живот и спросил:

— Что-то нравится? Хочешь, сделаю для тебя?

— Трон?

— Кровать.

От этого слова, сказанного густым тяжелым голосом Юла, у меня натурально подгибаются ноги. Что мы тут еще делаем? Какие табуретки…

— Еще чего! Ты и так занят на работе. Тебе нужно заниматься спортом, когда-то спать. Да еще мой суд…

И совсем не останется времени побыть со мной.

Но этого я не сказала. Потому что это было… слишком откровенно.

Вместо этого я спросила:

— Где же твой сюрприз?

— В кабинете.

Кабинет был на первом этаже.

Очень уютный, немного нарочито старомодный, как почти все в этом доме. С высокими застекленными книжными шкафами, к которым я тут же прилипла взглядом. Но все-таки сюрприз меня интересовал намного больше.

Рабочий стул у Юла был явно самодельный: очень основательный, украшенный резьбой. И прочный — даже не дрогнул, когда Юл уселся на него и усадил меня к себе на колени, хотя нагрузка там случилась — ой.

Сначала мы немного увлеклись поцелуями.

— Ты снова побрил голову, — сообщила я очевидное.

— И не только голову, раз уж одной упрямой девочке не нравилась борода.

— Это ради меня? — я провела пальцами по чуть шершавой коже на его щеках.

— Конечно.

Как он спокойно это говорит, почему признается в таких вещах?

Я привыкла, что чувства скрывают, а он…

— Мне нравится эта твоя рубашка, — прокомментировал в перерыве Юл.

— Чем?

— Посмотри, — он развернул меня к стеклу шкафа.

В отражении показывали совершенно бесстыдную картину — рубашка была расстегнута ровно настолько, чтобы выпустить мою грудь. Она тяжело лежала в ладонях Юла, обнимающего меня со спины.

— Разве не прекрасно выглядит? — шепнул он мне на ухо, и я сжала бедра от того, как ощутимо потеплело внизу живота.

— Так, а сюрприз? — мне уже хотелось не столько сюрприз, сколько закончить с ним уже и перебраться в спальню.

— Не могу, ты меня отвлекаешь, — Юл тяжело вздохнул, сжимая ладонями мою грудь, но все-таки повернулся к столу. Нашарил мышку, щелкнул, открывая на полный экран просмотр фотографий…

На них были мы.

В тот вечер, когда гуляли по городу и еще не знали о том, что скоро придет Ольга, случится пожар, что Влад уже давно подбирается к заводу, и его план вот-вот начнет претворяться в жизнь.

А пока…

— Юл держал мое лицо в ладонях, наклоняясь, чтобы поцеловать.

— Я запрокинула голову и высунула язык, на который падали снежинки, а Юл смотрел на меня с умилением и нежностью.

— Я смеялась, обернувшись к нему — и глаза у меня сияли.

— А здесь мы просто стояли среди укрытых снегом старых тополей, держась за руки, и смотрели друг на друга.

Я не помнила этот момент.

Камера помнила.

Откуда эти фото?

— Я нанял фотографа, который тайком ходил за нами и снимал. Думал, тебе понравится.

Мне понравилось.

— Ты невероятно красивая.

— Это потому, что фотограф мне польстил.

— Это потому, что я люблю тебя.

Юл: Расплачиваться за прошлое

Пока она переваривала, я отвлекся от фотографий, потому что чья-то круглая попа так удачно елозила у меня на коленях, что сдерживаться было смерти подобно.

— Ой, у тебя еще юбка… а это что — чулки? Ты в суд так оделась? У тебя что, есть какой-то другой юрист?

— Нет, постой. Что ты сказал? — у Сони было ужасно серьезное выражение лица, но с обнаженной грудью и задранной юбкой оно сочеталось не очень.

— Я говорю, чулки это обалденно.

Провел ладонью по ее бедру выше, перескочил с искусственной гладкости на нежную кожу — и она была намного приятнее. Там, в глубине, между сдвинутых ног тонкий шелк трусиков не скрывал жара, и трогать ее через них было невероятно возбуждающе.

Медленно поглаживал ее пальцем, чуть надавливая — ее тело откликалось легкой дрожью. Но в голове бродили совсем другие мысли.

После разговора с Альбертом забил его «это любовь, Юл» в дальний угол мозга. Не до того было. Какой смысл думать об этом, если она с Владом? Мне не пятнадцать, чтобы страдать от неразделенной любви. Тут не думать, тут прыгать надо.

Попрыгал — подружился с ее матерью, собирался что-нибудь устроить с ее работой, тщательно и медленно готовил долговременный план, когда вдруг все понеслось вскачь — и привело мою Соню ко мне.

Для меня это произошло так естественно и неизбежно, что я и забыл, что она не в курсе моих чувств.

— Ты сказал другое! — упрямо повторила Соня.

И закусила губу.

И отвела взгляд.

Э, нет, вот этого тут не надо.

— Я не очень умею говорить красивые вещи, — вздохнул покаянно.

Впрочем, не убирая руку из-под ее юбки. Неловкий момент уйдет, а вот это горячее и влажное — останется.

— Был юристом и врешь, что не умеешь говорить?

Вот так она обламывает мои хитрости.

Непохожая на всех моих женщин. Вроде бы тихая и скромная, но как только что-то задевает ее всерьез — упирается насмерть. Идет до конца.

Не льстит, не боится, не хитрит.

Не делает свою слабость — женской силой.

Поэтому и одна.

Да, я уже как-то делал такой вывод.

Нормальному мужчине с ней непривычно и некомфортно.

Жениться надо на умудренных опытом, которые отличано знают, где надо похвалить, а где вдохновить, чтобы муж без перебоев функционировал много лет.

Или на юных дурочках, еще не познавших жизнь и верящих во все, что мы о себе говорим.

Анжелка, помню, смотрела на меня…

Я скривился. Воспоминания о прошлых женах мешались как камешек в ботинке. Неуместные мемуары в той ситуации, где я уже отвожу пальцами шелковую полоску трусиков и чувствую, как обволакивает меня влага Сониного тела. И шепчу ей на ухо:

— Я тебя люблю.

Так просто и очевидно. Как будто я говорил это уже тысячу раз.

А она почему-то удивляется.