(не) только твоя
Шрифт:
А Вета увезла меня к себе, зализывать мои раны. Сказала, что мое место в клетке, изолированным от других людей. Я никогда не был против этой клетки, и трахал ее всю ночь, пытаясь угомонить своих бесов и выплеснуть наконец все эмоции, которые переполняли и жгли изнутри.
– Помощь мне нужна, - я сжал кулаки, вспоминая ту ночь.
– Я становлюсь неконтролируемым ублюдком с этой бабой. Я не хочу этого, Ром. Ни для себя, ни для нее, и упаси боже - для Алины.
– Сконцентрируйся на этой мысли, - говорит Рома спокойно.
– Вы с Ветой больше не строптивые подростки, которые бросаются во все тяжкие. Тебе
Я кивнул. Он прав. Из-за временной дыры длиной в пять лет все мои мысли и эмоции по отношению к ней неправильные. Словно она все еще та безумная девчонка, которая готова всю ночь бродить по городу, лишь бы я был рядом. И словно я все тот же озлобленный на весь мир, неустроенный, не нашедший свое место пацан, который больше всего на свете мечтает избавиться от отцовского навязанного влияния на все мое будущее. Которого тогда не было.
Но теперь оно есть. Я стою на своих двух. У меня своя фирма, которую создал я. И теперь, когда люди слышат Арский, они уточняют “младший” или “тот самый”. Потому что "младший" тоже успело стать именем собственным. Сильным и не зависящим от “того самого”.
– Ты как всегда прав, братишка. Умом понимаю. Соглашаюсь, принимаю. Но стоит ей только окатить меня своим холодным взглядом, как на смену доктору Джекиллу приходит мистер Хайд.
– Не знаю. Сто лет его не видел. Из задиристого Симбы ты превратился в того самого ленивого царя зверей, который валяется и греет шкурку на солнце, пока остальные пашут на прайд. Но, - Рома поднимается на ноги, берет бокалы, ставит их в умывальник.
– Я любопытен, и соскучился по этой несносной девчонке не меньше твоего. И уж точно хочу увидеть своими глазами, что из вашего бешенного союза получилось. Поэтому я хочу, чтоб ты был паинькой у нее сегодня и организовал нам с ней встречу.
Я бросаю на него угрюмый взгляд, который он ловит, выдерживает, и поясняет.
– Нам с ней и с ТОБОЙ встречу. Тебя включая. И теперь я понимаю о чем ты говорил раньше. Этого взгляда я не видел давно. Мистер Хайд действительно никуда не уходил, просто впал в спячку.
– Я не стал бы отрывать тебя от твоих закорючек просто так, - хмыкнул недовольно.
– Мне нужна помощь. Я это признаю. Я за ней обратился.
– И ты пришел по адресу. Если понадобится, буду твоим спонсором трезвости и ездить с тобой на встречи с ней, чтоб держать тебя в узде.
– Спасибо, - киваю без намека на юмор.
Мне это действительно необходимо.
– Но сегодня постарайся справиться сам. Вдруг не безнадежен?
– вновь подкалывает и напоминает.
– И повторяй как мантру: она мать твоей дочери. Любую глупость, которую захочется сделать, рассматривай в этом ключе. Ты хочешь сделать это с матерью своей дочери.
Вот он правильные вещи говорит, а мой извращенный мозг вырвал из контекста последнюю мысль и ярко воспроизвел ее повторно.
Я хочу сделать это с матерью своей дочери.
Сразу же пришло ненужное возбуждение, кровь прилила не туда, куда надо.
Хочу. Конечно хочу. Когда я не хотел? Всегда хотел, с тех пор, как запал на неё.– Эта женщина мое проклятье, - простонал глухо, закрыв лицо ладонями и яростно потирая кожу, чтобы прогнать ненужное напряжение.
– Дыши, друг. Дыши глубоко. Покажи ей, что ты тоже изменился за пять лет, что ее не было. Потому что ты изменился. И ее удивят изменения.
Я поднял на него обреченный взгляд, но он тут же вставил:
– Приятно удивят. А теперь бери свой телефон и договаривайся о встрече. Нечего у меня штаны просиживать. Тебя там две девочки ждут.
7 глава
Вета
Я не знаю, сколько стояла и сверлила взглядом дверь, которая закрылась за Арским. Внутри все кипит, в ушах звучит его последняя угроза. И ведь не сомневаюсь, вынесет. Глупо думать иначе.
Он совершенно не изменился. Каким дикарем был, таким и остался. И я не знаю, безопасно ли для нас с Алей будет иметь его в нашей жизни.
Захожу в комнату, где миролюбиво спит в обнимку со своим львенком дочь. И понимаю то, чему противлюсь.
Ей безопасно.
Я же не слепая. Видела его с ней. Он словно дышать на нее боялся. Нес аккуратно, как что-то хрупкое, что-то, что может расстаять в его руках. Он полюбил ее с первого взгляда. Роскошь, которой не досталось даже мне. Мне не пришлось ничего ни объяснять, ни доказывать, ведь по сути, я бросила его, уехала, а потом появилась с ребенком. Но он ни на секунду не поставил ничего под сомнение, хотя мог. Особенно помня, каким одержимым параноиком он может быть.
Поэтому когда он позвонил, чтоб согласовать свой приезд, я согласилась бескомпромиссно. Он имеет право видеть дочь. Дочь, которая первым делом проснувшись, спросила:
– Где папа?
Часы, проведенные порознь, кажется, пошли на пользу нам с ним обоим. Я успокоилась, он тоже приехал максимально сдержанным. Для человека, который не сдерживался никогда, это подвиг.
Приехал вновь не с пустыми руками. Притащил фруктов, йогуртов, творожков, кажется, целую полку с детской едой в магазине смел.
– Я консультировался, - бросил сразу, когда я начала выгружать молочку, - это все с максимально чистым составом. Не должно высыпать.
Я подняла серьезный взгляд на него, опять же отмечая, что он с первого взгляда меня услышал о питании.
– Я знаю, - киваю, указывая на продукцию.
– Я тоже такие ей беру. Только не в таких количествах. Мы две маленькие женщины, Лев, мы столько не едим.
Он слегка растерянным взглядом окинул количество продуктов. Затем, колючим, мою талию.
– Не подумал. Хотя тебе бы не помешало, чтоб не звенеть костями.
– Это оскорбление?
– приподнимаю бровь.
– Это факт. Ты похудела. Я помню другие формы.
– Забудь, - фыркнула, качнув головой.
Он хмыкнул, но продолжать не стал. Может и хотел бы, но не вышло. Ведь его похитили из кухни совершенно наглым образом - просто взяли за руку и с бескомпромиссным:
– Папа, пошли играть, - увели.
Я усмехнулась. Собственница она как раз в него. Пусть наслаждается своим вкладом в дочь.