(не) только твоя

Когда я закончила с продуктами, приготовила ужин и вышла к ним, Лев сидел на полу в центре комнаты, заваленный игрушками, а Алина сидела у него на плечах, что-то весело щебеча.

– Не страшно тебе, птичка?
– смотрю на дочь.

– Не-е-т, - отвечает довольная, нараспев, - папа же сильный.

– Самый сильный, - подтверждает Арский с важным видом.
– И никогда не уронит свое сокровище.

– Слышала, мамочка? Я сокровище.

– Слышала, сокровище. Ужин готов. Прошу уделить и мне немного внимания.

Уговаривать долго не пришлось. И отец, и дочь, кажется, неплохо проголадались.

– Ты сама это приготовила?
– удивился Арский, глядя на спагетти, котлеты и греческий салат, которые ждали на столе.

– Больше ведь здесь никого нет, - усмехнулась.

Я понимаю его удивление. Я не готовила, когда мы были вместе. Совсем. Мы ели где-то, заказывали, иногда готовил он. Я говорила ему, что не рождена, чтоб стоять у плиты, и если его что-то не устраивает, может искать другую.

Я скосила взгляд на его правую руку. Интересно, его жена готовит?

– Мама вкусно готовит, - похвалила меня дочь, - вкусные котлетки. Вкуснее, чем в садике.

– Тебе повезло, дочь, - улыбнулся мягко, - мне мама не готовила. Тем более вкусные котлетки.

– Никогда?
– округлила глазки Алина.

– Мама была молодой и глупой, - я погладила дочь по голове, убирая выбившиеся из хвостов прядки с лица.
– И очень не любила готовить.

– А папу любила?

Один простой, бесхитростный вопрос из уст четырехлетки - и напряжение в кухне стало можно потрогать.

Я споймала на себе внимательный взгляд Арского. Посмотрела на него в ответ. Едва подавила в себе желание ехидно фыркнуть и сказать, что он идиот, если ждет ответа затаив дыхание.

– Любила, - опустила взгляд на Алину и с любовью улыбнулась дочери.
– Появилась же у нас ты. Дитя нашей любви.

– Ты же всегда говорила, что готовишь мне котлетки потому что любишь меня. А папе не готовила, - продолжает свою мысль Алина, и я улыбаюсь чуть шире, слыша, как она меня цитирует. Милый возраст. Как губка, впитывает все, что слышит.

– Папе я показывала свою любовь по-другому, - отвечаю дочери и слышу, как Арский подавился и закашлялся.

Я стреляю в него раздраженным взглядом. Ну извращенец же! О чем подумал на поверхности.

Алина смотрит на отца встревоженно, а я едва подавляю в себе желание стукнуть его чем-нибудь тяжелым.

Прокашлявшись, он посмотрел на дочь и сказал:

– Не в то горлышко пошло. Мама и правда не готовила мне котлетки. Но она всегда гладила мне волосы перед сном.

Я замерла, ощущая, как по пальцам пошел ток. Вспомнила, как приятно было запускать пальцы в его вьющиеся каштановые волосы, пропускать шелковистые пряди сквозь пальцы. Расслаблять эту горячую голову. Я словно издалека услышала, как Алина радостно воскликнула, что и ее волосики я люблю перебирать перед сном.

Мы со Львом встретились взглядом на долю секунды. Кто-то из нас однозначно извращенец. Но, кажется, им вполне могу быть я сама.

После ужина Алина уволокла отца назад на ковер, где их ждали игрушки. Я вымыла посуду, убрала на кухне и вернулась к ним. Присела в стороне, стараясь не вмешиваться и ссылаясь на занятость, и смотрела предложения по съемному жилью, сравнить варианты. Этот номер мне всем нравится, особенно учитывая, что здесь есть небольшая кухня, но мы сняли его временно, пока не приедет наша мебель. Квартиру я уже выбрала, рядом с садиком, в который перевела Алю, и скоро нам предстоит туда въехать.

Лев попросил уложить Алину спать, и я дала добро, погрузившись в просмотр жилья. Аля заставила его читать ей сказки целый час. Я ей столько не позволяю. Но вмешиваться не стала. Он имеет право набивать свои шишки.

Когда он наконец вышел из спальни и сказал, что Алина уснула, я ляпнула то, что давно крутилось у меня в голове:

– Жена не будет против?

Он поднял на меня недоуменный взгляд.

– Того, что ты задерживаешься допоздна неизвестно где?

Лев опустил быстрый взгляд на свое кольцо, словно впервые его увидел. Сверлил его взглядом с долю секунды, потом как-то непонятно, криво улыбнулся.

– Нет, все в порядке.

– Гм.

Больше я спрашивать не стала. Ему виднее. Возможно, его жена понимающая женщина и доверяет ему. А вот я явно больная женщина. Потому что от этой мысли мне стало горько во рту. Его обвиняю во всем подряд, а сама чем лучше? Я радоваться за него должна, а не испытывать непонятные эмоции.

Дура я. Нужно включать голову, и держать ее включенной. А то увидела его, в своей гостиной, сидящим на полу с нашей дочерью и играющего во все ее игрушки, и сразу мысленно замуж за него вышла и оставила его в нашей жизни навсегда.

– Я хочу попросить тебя взять Алину к себе. Завтра. Я обещал, что покажу ей свой дом.

Я сверлю его долгим взглядом. Прочищаю горло, чтоб окончательно прогнать горечь.

– Мой вопрос тот же. Не будет ли против твоя жена?

– Ее не будет, - отрезает он.
– Охранник, моя помощница, возможно клининг, но это не точно. Больше там никого не будет.

Я внезапно понимаю, что беспокоюсь совершенно не о тех вещах. Жена женой, но главный человек, которого там не должно быть - его отец.

– А твой отец?

Его мой вопрос удивляет.

– Я не живу с отцом. И он не в городе, он за границей.

Я выдыхаю про себя. Вот это приятно слышать. Теперь в этом городе мне будет дышаться легче.

– Так что насчет завтра? Вы приедете ко мне?

– Мы?
– настал мой черед удивляться.

Я то ему там зачем? В его доме, в котором он живет с женой?

– Алине будет спокойнее на новом месте, если мама будет рядом.

– Мне приятно слышать, что тебя беспокоит ее комфорт.

Он присаживается на диван напротив моего кресла, как-то устало трет переносицу, поднимает взгляд на меня и жмет плечами.

– Я даже подумать не мог, что ты отпустила бы ее ко мне одну.

Я некоторое время сверлю его взглядом, недолго. Потому что я не уверена, что стоит говорить, что хочу сказать. Хотя он это, безусловно, заслужил.

– Я бы отпустила.

– Спасибо, - кивает.
– И тем не менее, я настаиваю. Ты должна видеть, что мой дом безопасен для ребенка.

Я вновь абсолютно искренне удивляюсь тому, насколько его это заботит и почему он так печется о моем комфорте, как матери, когда...