Не тот год

Хорошо, что я не успел дойти до мортир, а только наследил немного с краю внутренней охраняемой территории. Пришлось сворачивать резко в сторону и, сделав петлю, возвращаться по своим следам, обойдя проводника. Как обезопасить себя хотя бы на ближайший час я придумал быстро. Но для этого мне нужно дождаться отбоя и заглянуть в палатки с солдатами.

Не прошло и двух минут, как на месте, где собака унюхала мои следы, появился немецкий офицер с четвёркой солдат. Переговорив с проводником, они всей толпой двинулись по следу, который взяла овчарка. А та, довела их до кухни и встала. Здесь так сильно было натоптано и пахло гарью с соляркой, что мой запах размылся.

«Это всё одеколон. Вот надо мне было им в городе брызгаться, — с небольшой досадой подумал я, наблюдая издалека за этой суетой. — С другой стороны, я так пах после марша к Тересполю, что меня бы тогда схватили патрули из-за этого аромата».

В полночь, когда сменилась очередная смена караульных, я под невидимостью пробрался в палатку и стащил пару сапог и две пачки сигарет, ощупав сложенную форму возле ближайших коек. На улице быстро переобулся. Затем растёр в ладонях сигареты. Табак ссыпал в карман пиджака, а обрывки бумаги в другой, чтобы не сорить на территории. Вдруг попадётся особо глазастый фриц, которого заинтересуют крошечные клочки белой папиросной бумаги на земле. А если ещё свяжет недавнюю реакцию овчарки и у охранников проводятся уроки того, что придумывают нарушители для обмана караульных собак, то без очередного шухера не обойтись. А оно мне ни в одно место не впёрлось.

Я вновь потопал в сторону мортир. Авось, не получится, как по поговорке про любимую богом троицу. Хватит и первого блина комом.

В этот раз я пах как один из солдат. По пути несколько раз кидал по щепотке табака на землю. Маршруты караульных с собаками обходил стороной и каждый раз, когда их пересекал, удобрял землю бывшими сигаретами. Рядом с орудиями обсыпал всё табаком, насколько его хватило.

Мортиры даже в темноте внушали. Общее впечатление от такой же, виденной в кубинском музее, сильно отличалось. Там всё чистенько, ровненько, под крышей и за верёвочкой. Здесь же я осмотрел установку со всех сторон и даже полазал по ней, выбирая место для закладки взрывчатки.

Чуть в стороне от мортир стояли не менее могучие машины заряжания. А вот снарядов здесь не было, хотя на них я рассчитывал. Зато при осмотре мортир увидел, что в каждой торчит по боеприпасу. Значит, собранные мной данные не врали. Правда, «языки» говорили, что заклинило казённик только у одной мортиры. Здесь же вижу, что пострадали от этого дефекта оба орудия. Наверное, потому они до сих пор стоят здесь, под Тересполем. Расчёты освободить стволы самостоятельно не смогли и боятся везти «карлы» куда-то далеко: а вдруг рванут в дороге? Вот и сидят, ждут у моря погоды. Вернее, опытных специалистов с подходящими инструментами.

«Хоть бы так и случилось, когда мои гостинцы сработают», — помечтал я, закладывая коробки со взрывчаткой среди механизмов мортир рядом с открытым казёнником. Ну, а если и не выйдет ничего со снарядом, то и бог с ним. Взрыва моих зарядов должно хватить, чтобы изуродовать часть узлов. Ремонт немцам выйдет в копеечку, в тонны нервов и прорву времени. Но главное — это личный плевок в рожу Гитлеру, фанату огромных стволов.

Больше всего я опасался за самодельные запалы, которые соорудил, грубо говоря, из той самой субстанции и палок. Тренировался весь остаток дня в километре от площадки с мортирами. Так как нормального огнепроводного шнура у меня не было, то пришлось выходить из положения с помощью мёда, взятого из буфета полячки, тонкой верёвки, пороха из патронов и зачарованной «лимонки» без кольца с едва-едва прижатым рычагом, который сдерживала толстая нитка. В детстве с ребятами с улицы мы лепили из пластилина длинные колбаски, прокатывали их в порохе и в конце насыпали ещё одну пороховую горку. Порох таскали те, у кого родители были охотниками. Иногда за неимением оного использовали серу со спичек. Сейчас пластилина у меня не было, да и не вышло бы с ним создать длинный фитиль. Его заменила липкая от мёда бечёвка. Десяток проверок и уйма испорченных патронов помогли подобрать нужную длину. Правда временные рамки всё равно сильно плавали. От полутора минут до двух.

Пока я всё это установил и проверил три раза, то, наверное, поседел. Ведь приходилось всё делать быстро, пока с меня заговор не слетел. Закладки со взрывчаткой аккуратно закрыл немецкими накидками, чтобы караульные не увидели огонька и не подняли ненужную мне тревогу.

— Ну, поехали, — прошептал я и щёлкнул зажигалкой. Первым поджёг фитиль с большей длиной. Соскочив с мортиры, бросился к соседней и запалил верёвку на нём. После чего рванул прочь со всех ног. На мне был сложный защищающий заговор, который я применил впервые. И потому не был уверен в его работе. Может, жить буду, но плохо и недолго. Ведь он забирал будущие годы и мог, отразив осколок или пулю в голову, сделать меня стариком. А если ещё и раненым попаду в руки гитлеровцев… о таком лучше не думать. Так что бегом, бегом, бегом!

Первый заряд сработал в тот момент, когда я отбежал на сотню метров от охраняемого периметра и метров на триста от мортир. От грохота заложило в ушах, вспышка осветила всё вокруг на километр, а тугая волна воздуха сбила меня с ног и кинула вперёд на несколько метров.

Я кувыркался, как мячик, сбивая кочки и вырывая траву. Поболтало меня так лихо, что когда замер, мир всё равно вокруг меня крутился, а содержимое желудка просилось наружу. Так бывает если долго и быстро крутиться в офисном кресле. Или недолго, если вестибулярный аппарат слабый.

— Твою ж мать, — хрипло простонал я, а затем плюнул и удивлённо уставился на пучок травы, которая неведомым образом попала мне в рот.

Также плохо мне было во время бомбёжки и обстрела крепости немцами. Но в отличие от тех времён — кажется, что прошёл месяц из-за бурных событий — сейчас на мне не было ни единой царапины. Даже одежда почти не пострадала. Значит, новый заговор сработал, ура! Единственное что плохо — я потерял сколько-то лет жизни. Зависело от тяжести полученного урона.

Обернувшись назад, я мало что увидел. Вроде как блестели отблески небольшого пожара. Или даже пары небольших костров. А вот электричества, генерируемого переносным бензоагрегатом, не наблюдалось и в помине. Как и какого-то движения там, где ещё пять минут назад ходили и спали солдаты целой роты.

Любопытство оказалось сильнее, и я развернулся и пошёл обратно. Уже через десять метров чуть не споткнулся о какую-то всю измятую железку размером с головку от двигателя «Беларус». А через ещё два увидел стоящий немецкий сапог с ровно срезанной ногой, выглядывающей из голенища сантиметров на пять. И таким «мусором» была усыпана вся моя дорога.

Если поначалу я думал, что увижу живых, пусть раненых и контуженых, то дойдя до того места, где начинался охранный периметр, понял, что зря это делал. Местность представляла из себя едва ли не лунную. Словно здесь «сушки» скинули несколько ФАБ-1000 с УМПК, потом шлифанули десятком обычных «соток» и под самый конец сюда же отстрелялся «Ураган» полной пачкой. От мортир осталось кошмарно раскуроченное шасси без гусениц и с неполным комплектом катков. Заряжающие машины сохранились чуть-чуть получше, но и они восстановлению не подлежат. Я аж сам себя зауважал. Пара дней подготовки — и даже в Берлине теперь об этом узнают, станут рвать и метать. Возможно, поменяют какие-то планы, кинут силы на поиск диверсантов вместо наступления, прищучат поляков, этих европейских гиен, которые и в двадцать первом веке свою суть не поменяли.

— А если в самом деле зачаровать несколько «соток», которые потом наши лётчики вывалят на головы фашистам? — сказал я, смотря на окружающий бедлам. — Это же писец, что выйдет. Любой крупный мост разнесёт в клочья, перепашет любую дорогу, сметёт целую колонну. Чёрт, а если самому попробовать прикопать пару маленьких бомб на дороге и как-то подорвать? А если зачаровать зажигательную бомбу, чтобы температура выросла на несколько тысяч градусов? Или не вырастет?

В голове тут же завьюжили мысли на тему дальнейших диверсий в тылу оккупантов. Я чуть не забыл, где нахожусь. И только появление вдалеке блеска автомобильных фар вернуло меня к действительности и заставило торопливо рвануть прочь. Не хотелось встречаться с немцами, спешащими со всех окрестностей к месту базирования «Карлов».