Не убивай меня больше

— Мне нужен директор.

— Директор — я, но я все равно ничего не знаю. Только если чуть-чуть… Мое дело машину поставить, ремонт делать, получить деньги, и до свидания… А так все главный директор решает.

— Саркисян?

— Нет. Его брат — главный директор, но он тоже Саркисян. Только он — Ашот.

— Вызывай его сюда, если не приедет, скажи, что будет большая проверка и серьезные неприятности. Говоря совсем уж по-русски, большой кирдык будет.

— Так вы проверяйте, я все покажу.

— Белая «нива» где? В боксе?

— Нет, «нива» белая во дворе стоит.

— Когда сделаете?

— Так сразу и сделали. Там поршень туда-сюда… менять надо было — погнулся чуть-чуть. Сразу сделали. Но Ашот сказал, что пусть еще машина постоит, чтобы хозяин думал, что большой ремонт был, что мы двигатель разбирали-собирали туда-сюда.

— Кто на ней выезжал вчера или позавчера?

— Да никто не ездил. Только наш хозяин.

— Ашот?

— Нет, Ашот — это директор.

— Гамлет Ованесович ездил?

— Нет, совсем другой хозяин уезжал-приезжал.

— У вас новый хозяин?

— Нет, хозяин старый — Саркисян. А это другой, который ему деньги дает.

— У него есть инвестор? — удивился Колобов. — Я не слышал про него.

— Да и я не слышал, какой-то человек важный. Очень важный даже. В лицо его немножко знаем, а так нет… Я два раза его всего и видел. Он пришел, я посмотрел на него и ушел… Ему Саркисян все показал, а я только под ногами мешался… И вчера-позавчера он приходил, когда меня не было. Взял машину, часок-другой покатался и обратно привез.

— Как зовут его и как он выглядит, ты не знаешь?

Мужчина покачал головой:

— Как зовут я забыл, а как выглядит — немножко знаю. Высокий такой… Но пониже тебя.

— Так у меня метр семьдесят девять, а он еще ниже?

— Ну да, наверное, метр семьдесят один. Но у него часы золотые на руке.

— Ты думаешь, что золотые, или точно знаешь?

— Точно золотые, потому что у моего дяди в Афганистане такие же были.

— Так ты афганец?

— Из Афганистана, но я — не пуштун, я — таджик, но мой язык — дари. Я с двенадцати лет работал у дяди: у него был большой магазин, заправка, и авторемонт тоже был… Потом дядю талибы убили, но я уже в Россию уехал. Меня дядя русскому языку учил, потому что он был студентом в Советском Союзе. У нас еще пленный русский был на станции ремонта — он тоже меня учил, он принял ислам, и тогда ему нашли жену… Мою сестру ему дали, потому что этот пленный — хороший человек. Его теперь Абдала зовут. Хорошее имя.

— Я знаю, — кивнул Колобов, — это значит человек Аллаха.

Они подошли к «ниве», афганец открыл дверь и показал салон. Внутри было чисто.

— Хозяин сказал, что надо помыть и химчистку сделать. Вот мы и сделали. Видите, как блестит.

— Вижу, — вздохнул Колобов, — и никаких отпечатков.

Он достал из кармана мобильный и набрал номер Саркисяна. Аппарат был выключен или находился вне зоны действия Сети.

— Какой у Ашота номер телефона? — спросил Василий афганца.

— Ашот и Гамлет Ованесович в Турции, — объяснил мужчина, — только через десять дней уже будут.

Делать здесь было больше нечего. Колобов связался с дежурным по управлению и попросил узнать имя нового партнера Саркисяна в авторемонтном бизнесе.

Приближался вечер, очень хотелось домой, к Лизе, но потом Василий вспомнил, что и она на работе, и успокоился немного. Он возвращался в свой служебный кабинет и улыбался оттого, что скоро у них с женой будет ребенок.

Дежурный сообщил, что по документам у Саркисяна в авторемонтном бизнесе нет партнеров.

Он сидел в кабинете и думал о Лизе. Потом почему-то вспомнился афганец и то, что тот сказал про золотые часы и про большого человека. В Глинске не так много важных людей, а тех, у кого есть золотые часы, и того меньше. Василий смог вспомнить только Шашнева — главу администрации города. Шашнев был очень важным человеком — именно так и сказал афганец. К тому же он был заядлым автомобилистом и мог, конечно, узнав про тюнинговую «ниву» с двигателем от «тойоты», захотеть покататься на ней. Но не может же глава администрации быть маньяком-убийцей. Чушь! К тому же еще не доказано, что тогда на берегу озера была «нива», принадлежащая аккомпаниатору из Дома культуры, а не другой автомобиль. Вообще-то золотые часы с дарственной гравировкой имеются и у отца, генерал-майора полиции Петра Васильевича Колобова. Но у него часы отечественные, а тот афганец сказал, что у его богатого дяди были такие же. Конечно, афганский дядя мог носить часы российского производства, а с другой стороны, генерал-майор уверяет, что его часы «Балтика» — точная копия каких-то швейцарских.

Позвонила Лиза и сообщила, что она уже дома, поинтересовалась, когда разогревать ужин. Василий подумал немного и спросил:

— Как ты думаешь, у кого в нашем городе есть золотые часы?

— Точно знаю, что у Зубаткина — нашего главврача — есть. Даже знаю, что они называются «Ника», и его жену зовут так же — Ника Андреевна. Зубаткину весь коллектив на эти часы деньги собирал, чтобы подарить на шестидесятилетие. Это я знаю точно, но ты спросил, как я думаю. Думаю, что у Шашнева есть, у Николая Захаровича, я думаю, были, у Кости Локтева наверняка, потому что он ходил весь в золотых цепях и браслетах… Еще думаю, что у Миланы, его жены, есть, потому что недавно видела, как она из белой иномарки выходит с умопомрачительной сумочкой, которая стоит наверняка больше золотых часов… Еще есть у твоего отца, но ты и сам это знаешь.

— Ладно, — ответил майор, — через часок надеюсь вырваться. Но я еще позвоню.

Он сидел, смотрел в окно, думал и сопоставлял. Зацепок становилось все больше: а это значит, что круг подозреваемых должен сокращаться. Только не было никакого круга, а были три трупа — два преступления, никак не связанные друг с другом. А может, и связанные? Ведь не может быть такого, чтобы в тихом городке, где убийства в последнее время случаются раз в год и то на бытовой почве, происходят вдруг сразу два — одно за другим.

За окном над крышами блестели отполированные солнцем купола собора. В небе парили голуби, а на земле спешили к своим семьям счастливые люди. А не очень счастливые не спеша плелись пить пиво.

Позвонил отец.

— Как продвигается расследование? — первым делом поинтересовался он.

— Преступление будет раскрыто, — пообещал Василий и добавил: — Очень скоро.

— Что, уже есть подозреваемые? — обрадовался генерал-майор полиции.

— Пока нет, — признался Вася Колобок, — но очень скоро будут.

— М-да, — оценил его ответ отец, — мне бы твою уверенность. Я бы вернулся сейчас в свой старый кабинет и навел бы порядок в своем прежнем хозяйстве. Распустились! Приехал бы, но я сейчас с Шашневым и с генерал-майором юстиции Колотовкиным обедаю, то есть уже ужинаю. Мы в ресторане гостиницы «Иван Четвертый». Закончим и, скорее всего… Хотя нет… Мы с Колотовкиным обратно махнем…

— У Шашнева на руке золотые часы?

— А почему тебя это интересует? Предположим, у него есть золотой «Ролекс», но это ему подарили, и уже достаточно давно. Кто-то из его друзей, у которых имеются возможности делать такие подарки. У нас таких друзей нет — и слава богу.

— Наши друзья — честные люди, — шепнул в трубку Василий, — ты мне это часто говорил, я помню.

— Ну вот и хорошо, что ты это помнишь, — также шепотом ответил генерал-майор и добавил совсем другим тоном, обращаясь уже не к сыну: — Ну что, товарищи, давайте теперь выпьем за то, чтобы мир и покой наших граждан…

И тут начались гудки.

— Мир и покой — это одно и то же, — произнес Вася Колобок, поднимаясь из своего кресла.

Рабочий день для него закончился: теперь можно ехать домой. Он хотел позвонить Лизе и узнать, что нужно купить по дороге, потом понял, что ничего не нужно, так как в доме холодильник забит едой. На всякий случай он набрал номер своего старого мобильного, и опять Снегирев не ответил ему. Да и как он мог ответить, если аппарат лежал в камере вещдоков. Колобов усмехнулся, поняв свою оплошность, и тогда набрал номер жены. И когда услышал ее голос, произнес: