Не в силах устоять

— Это… — В руки ему был с силой брошен небольшой мешочек, и он еле успел его подхватить. — Похоже, вы решили меня убить этим предметом.

— Если вы и вправду рассердились, можете ударить меня молотком по голове. — Элиза выглянула из-за кустов. — Но сначала почините раму.

Он рассмеялся:

— Вы, как всегда, практичны.

Он достал из мешочка несколько гвоздей и, зажав их зубами, принялся за работу.

— Да, я практична, — немного поколебавшись, ответила она. — Почти всегда.

— Вы не могли бы подержать эту планку? — прошепелявил он, не вынимая гвозди.

Элиза выполнила его просьбу.

— Спасибо. Еще немного выше.

Она изогнулась и протянула руку.

— Чего вы ждете? Чтобы архангел протрубил сигнал к воскрешению из мертвых? Это будет не скоро.

— Просто важно… тук-тук… выбрать… тук-тук… правильное место. Иначе дерево может треснуть. — Гриф вынул изо рта последний гвоздь. — Уже можно не держать.

Она опустила руку и облокотилась на подоконник. Обрамленное старой деревянной рамой, ее лицо было восхитительно.

Гриф улыбнулся. Но она оставалась холодной.

— Лорд Хадден…

— Меня зовут Гриффин. Или просто Гриф.

— Не уверена, что у меня есть основания обращаться к вам подобным образом, — отрезала она. Потом ее губы дернулись, и она добавила более сдержанно: — Хотя у меня нет никакого права говорить о тонкостях этикета после вчерашней ночи, я…

— При чем тут философский спор о приличиях? — попытался вставить словечко Гриф.

— Не надо перебивать меня, сэр. Мне и так трудно извиняться за свое распутное поведение, а вы лишь продлеваете мои терзания.

Он передал ей молоток.

— Вы хотите сказать, что сожалеете о том, что произошло?

Ее губы зашевелились, но было непонятно, ответила ли она утвердительно или наоборот.

— Если под словом «распутное» вы имеете в виду что-то гадкое или низкое, я позволю себе не согласиться.

— Я вела себя как проститутка. Как бесстыжая уличная девица. — Элиза взглянула на свои руки, так крепко вцепившиеся в ручку молотка, что побелели костяшки пальцев. — Я в жизни такая практичная и уравновешенная. У меня нет привычки расставаться с моральными принципами вместе со своей одеждой.

— Нет ничего постыдного в том, чтобы иметь страстный характер, леди Брентфорд. Мы с вами двое разумных взрослых, которые поддались нашему общему влечению. В этом нет ничего плохого или неправильного. На самом деле я думал, что то, что произошло между нами, было просто замечательно.

Элиза коротко засмеялась, но глаза подозрительно заблестели.

— По дошедшим до меня слухам, вы легко поддаетесь влечению к любой юбке. Так что я не отнесу ваше лестное замечание на свой счет.

От этой отповеди он онемел. Она была права… и все же совершенно не права. То, что произошло между ними, было нечто другое.

— А должны были бы. — Он дотронулся до уголка ее рта и медленно провел пальцем по нижней губе. Такая восхитительно полная губка. И такая идеально розовая. А легкая дрожь, которую он почувствовал под кончиком пальца, вызвала в нем желание развеять ее сомнения. — Потому что в данный момент больше всего мне хочется просто зацеловать вас.

Она отпрянула и покраснела еще больше.

— П-право же, сэр, перестаньте дразнить меня своим глупым флиртом. В конце концов, это неблагородно. — Она попятилась и оказалась в тени, где черты ее лица слились в серое пятно. — Если вы закончили, Гасси хочет напоить вас на кухне чаем с пирожными. Ее коврижка вообще что-то особенное, скажу я вам.

— Как я могу отказаться от такого заманчивого предложения? Я уже спускаюсь!

— Ужасно вкусно, мисс Хэверстик. Я ещё никогда не пробовал ничего лучшего, чем ваша коврижка.

Неужели Гасси сейчас расплачется?

Элиза положила в чай еще одну ложку меда. Этот человек, если бы захотел, наверное, мог очаровать самого Сатану. Это следует запомнить. Дьявольские желания, которые шевелятся у нее внутри, должны оставаться в самых глубоких и темных уголках ее существа. Выпускать их на белый свет слишком опасно.

А еще опаснее поддерживать их тайными фантазиями.

— Возьмите еще кусочек, лорд Хадден, — предложила Августина, пододвигая к нему блюдо. — Приятно видеть мужчину, который так любит сладкое.

Услышав это, Элиза поперхнулась чаем.

— Извините, — сказала она, откашливаясь. — Чай оказался слишком горячим.

Гриф взглянул на нее из-под полуопущенных ресниц и улыбнулся, от чего у нее что-то затрепетало внутри.

— А вы не хотите?

— Нет, спасибо. От этих жирных и сладких пирожных я буду выглядеть как страсбургская гусыня.

Он медленно оглядел ее.

— Мне кажется, что у вас идеальная фигура, леди Брентфорд.

— Я не сомневаюсь, что вы знаток женских форм, — тихо ответила она.

Августина, потянувшаяся за сливками, незаметно толкнула Элизу локтем под ребро.

— Вам налить еще чаю, лорд Хадден? Или попробуете клубничное пирожное?

— Обожаю пирожные. Но увы, я тоже должен следить за своей фигурой. А то растолстею, как кабан.

Августина посмотрела на его тонкую талию и плоский живот, заметно вырисовывавшийся под тонким полотном рубашки, и фыркнула:

— Полагаю, у вас есть кому следить за вашей фигурой, милорд?

У него в глазах заплясали веселые искорки.

— Мисс Хэвсрстик, вы заставляете меня краснеть.

Резко встав, Элиза начала собирать пустые тарелки.

— Я уберу со стола, пока вы двое… — «…флиртуете», — подумала она, — пока вы обсуждаете развлечения, которыми славится Лондон.

Гриф тут же вскочил:

— Я настаиваю, чтобы вы не брали эту заботу на себя. Поскольку я насладился результатами вашего труда, самое малое, что я могу сделать, — это отнести посуду в мойку.

Он повернулся, и его широкая спина заслонила все, что было у нее перед глазами. У него немного взмокла рубашка, так что оказались четко обрисованными все мускулы.

Смутившись, Элиза отвела глаза и встретилась с задумчивым взглядом Августины.

«Не говорите ни слова», — сказала Элиза одними губами.

Гасси усмехнулась, но дружба победила, и она промолчала.

— Если вы извините меня, леди, я должен выйти и взять свой камзол. С моей стороны было неприлично сидеть в вашем присутствии в одной рубашке.