Не верь глазам своим

Поэтому в понедельник она вытащила друга погулять. Целый день проведя рядом с мужчиной, она с удовольствием наблюдала, как он постепенно преображается из угрюмого и немногословного графа де Буйона в ее прежнего Никки. И вот наконец уставшие и довольные, они присели у воды, чтобы дать ногам отдых, и девушка, вспомнив об их предыдущем «интервью», решила его продолжить. Только она совсем не ожидала, что Николя после ее вопроса снова закроется и уйдет в себя.

— Прости, я что-то не то спросила? — она готова была побиться головой о землю за свою нетактичность.

— Нет-нет, что вы, — тут же тепло улыбнулся он и поспешил ответить: — просто две самые близкие женщины в моей жизни решили задать этот вопрос практически одновременно…

— Что ты имеешь в виду?

— Моя мать буквально вчера учинила мне допрос с пристрастием: когда я, наконец, женюсь, как на моей репутации скажется тот факт, что я живу с юной девушкой, не придавая огласке характер наших отношений, и тому подобное.

— И что же ты ей ответил? — затаив дыхание, Лайла ждала того, скажет Николя, понимая, что это едва ли не первый раз, когда он говорит о своей маме.

— Что никогда нарочно не утаивал факт нашей дружбы, однако удивлен тем, что она заинтересовалась кругом моих друзей, — спокойно ответил мужчина, хотя от девушки не укрылось, что эта тема ему неприятна.

— И не было той, что могла претендовать на твою руку и сердце? Не поверю, что такая романтичная натура, как ты, ни разу не влюбилась…

Николя рассмеялся:

— В школе, да и в студенчестве я влюблялся по разу в неделю… Нет, правда! Я мог не спать ночами из-за одной девушки, а потом, по дороге на свидание с ней, совершенно неожиданно влюбиться в другую… Но по-настоящему сильно моя влюбчивость проявилась на втором курсе. Прямо не знал, кого из милых сердцу дам выбрать…

— Так вы, граф, в юности были тем еще повесой? — Лайла хитро улыбнулась и снова выставила «микрофон».

— На самом деле, нет. Большинство моих увлечений были все же платоническими — они просто не успевали во что-то вырасти. А потом возникла Кейт. Вот на этой девушке я чуть не женился…

«Журналистка» не перебивала, ожидая продолжения рассказа.

— Кейтлин Роберта Самерс была самой долгой и самой прекрасной моей любовью. Мы встречались почти два года и стали лучшими друзьями. А за два месяца до свадьбы она встретила мужчину, в которого влюбилась так, что не могла ответить мне «да» у алтаря. И я ее отпустил. К тому моменту моя влюбчивая натура давно уже уступила место рассудительной серьезности, а Китти многому меня научила, например, правильно отличать желания инфантильного подростка в моей голове от действительно желанных приобретений взрослого человека. И когда мы вместе рассылали письма об отмене церемонии, я ни капли не жалел, что она не станет моей женой, хотя она была бы идеальной. Мы сохранили ту дружбу, что была между нами, но ее супруг, которым ее возлюбленный стал всего спустя несколько месяцев, запретил нам любые контакты. Он сильно ревновал. И сейчас я могу лишь надеяться, что она счастлива с ним, потому что не получал от нее весточки со дня ее свадьбы…

— Это ужасно! — воскликнула Лайла. — Как можно было полюбить человека, совершенно не считающегося с твоим мнением? И как можно было так предать вашу дружбы, подчинившись такому глупому, эгоистичному желанию? У меня бы, наверное, язык не повернулся высказать такую мелочную, абсолютно несправдливую просьбу своему любимому!

Мужчина снова рассмеялся, на этот раз не скрывая некоторой грусти:

— А в вашем случае, дорогая моя, вы сами выбрали свои разгоревшиеся чувства к этому музыканту? — он многозначительно помолчал, и видя, что своими словами погрузил девушку в печальные раздумья, продолжил: — Просто мадемуазель Самерс всегда ставила любовь во главу угла. Она бы сделала все для своего мужчины, и отказаться от дружбы входило в это «все». Ее понятие верности было исключительным для нашего времени…

— Было? — навострила уши девушка.

— А сейчас мадемуазель Китти Самерс больше нет. Я не видел ее больше десяти лет. Так что, без понятия, какие у нее сейчас представления о любви, верности и дружбе.

— Ох, Никки, мне очень жаль, что из-за какого-то эгоцентричгого неуверенного в себе петуха ты потерял свою подругу!

— Это было давно, мадемуазель Лайла. Главное, что я не потерял способность дружить.

— И я тому живое подтверждение? — усмехнулась девушка.

— В некотором роде, можно сказать и так, — он как-то странно на нее посмотрел и сделал глоток из своего стаканчика.

Они помолчали, глядя на воду, и Лайла решилась продолжить беседу:

— Ты из-за этого пришел таким грустный вчера? Твоя мама недовольна твоим холостым статусом и хочет внуков?

Николя не сводил глаз с водопада, когда ответил через несколько долгих минут тишины:

— Мадам де Буйон не особенно волнуется о внуках, у нее нет непреодолимого желания поняньчиться с маленькими детками, и ее точно не беспокоит тот факт, что у нашей маленькой империи не будет наследника. Что некогда славный род де Буйон прервется с моей смертью. Ее беспокоит то, что я имею достаточно своеволия и ресурсов поступать так, как считаю правильным.

— А тебя не волнует этот факт, ты же говоришь о своем наследии?

— О каком наследии? Бизнес? Наследие — это прежде всего семейный уклад и традиции. А чему смогут научить ребенка в нашей семье?

— Но ты ведь удивительный, Николя, ты просто потрясающий человек, и я уверена, что ты был бы прекрасным отцом…

— Я… — мужчина растерялся, явно не зная, что на это можно сказать. — Благодарю вас, юная леди, это очень приятно слышать от вас, — он был смущен, что явно выдавал румянец на его щеках и чуть покрасневшие уши.

— Если честно, я сама никогда не задумывалась о детях. Мне всегда казалось, что до этого момента должно пройти еще очень много времени. Не могу себя представить в роли матери…

— Всему свое время, милая моя… Когда вы будете готовы к этому, вы станете прекрасной мамой, я в этом уверен. И я не просто из вежливости возвращаю вам комплимент. Я искренне считаю, что вы станете образцовой матерью.

Девушка улыбнулась и задумалась. Надолго. Уже поднялся вечерний ветер, а Николя все никак не решался вырвать её из раздумий. И все же он спросил:

— О чем вы думаете, милая моя?

— Что? О, прости, я ушла в себя… Просто я стала размышлять о том, каким бы отцом стал Генри… И это завело меня в настоящее воображаемое будущее… Это так странно. Я люблю его до слез в глазах, но как я могу одновременно быть влюбленной и в Джея? Я ведь не просто очарована, понимаешь? Чем больше я думаю об этом, тем больше склоняются к мысли, что он будто моя родственная душа… Не могут не близкие люди так синхронно воспринимать мир… Я будто схожу с ума, я не знаю его, но мне кажется, что знаю… И мне не терпится снова увидеть его, не терпится повторить для него презентацию книги… Не терпится услышать его оценку моей работы… И я волнуюсь, конечно, волнуюсь, но будто знаю, что ему понравится. Ну вот, опять я потянула одеяло на себя, а ты так и не рассказал мне о своей маме…

— Как вы посмотрите на то, чтобы мы с вами вывели из тени нашу дружбу? Быть может, если она узнает об этом, перестанет строить досужие домыслы?

— А ты человек действия, а? Что у тебя на уме?

— Я приглашаю вас в ресторан!

— Как неожиданно!!! — девушка изобразила удивление.

— Я серьёзно! В «Клифф»! Там сегодня вечер «П». Только серьёзная публика. Сколько всего напридумывают себе эти почтенные джентльмены… Ну, пожалуйста… Соглашайтесь на мою авантюру, мне так хочется позлить maman…