Не вижу зла

– Дело вовсе не в этом.

– Но в Майами все будет выглядеть именно так. Это будет чрезвычайно забавная шутка со стороны Кастро – выставить одного из своих солдат свидетелем по делу об обвинении моей клиентки в убийстве сына Алехандро Пинтадо, а потом снять ее с крючка, доказав всем, какая она белая и пушистая.

– То, что El Pr'esidente, наш президент, не испытывает нежных чувств к мистеру Пинтадо, отнюдь не означает, что показания солдата являются фальшивкой.

Внезапно они оказались замкнутыми в треугольнике молчания – Джек, София, полковник.

– Может быть, нам стоит поговорить с нашей клиенткой? – предложила София.

Полковник подвинул к ним телефон.

– Благодарю, не стоит, – ответил Джек. – Моя позиция остается неизменной: я согласен выслушать свидетельские показания, но при этом не стану заключать никаких сделок с кубинским правительством.

– С вами нелегко иметь дело, мистер Суайтек.

– Это единственный способ завершить его ко всеобщему удовлетворению.

Полковник пожал плечами.

– Ну что же, вольному – воля.

– Что? – воскликнула София. По выражению ее лица было видно, что она готова умолять офицера не торопиться с окончательными выводами, но Джек поднялся на ноги, и она вынуждена была последовать его примеру.

– Полагаю, нам больше не о чем с вами говорить, – обронил полковник.

– Полагаю, что так, – согласился Джек.

Полковник растянул губы в уважительной улыбке, словно признавая, что имеет достойного противника. Он протянул руку, и София пожала ее. Джек отказался.

– Желаю вам счастливого возвращения домой, – произнес полковник.

Джек попрощался с ним и покинул офис, следуя за помощником полковника к выходу.

Глава двадцать вторая

С тех самых пор, когда бывшая супруга как-то вытащила его на «бал красных платьев» по случаю Дня Святого Валентина, Джеку не доводилось видеть такого количества одинаково одетых женщин. Их было несколько десятков, очень многие в возрасте от двадцати пяти до тридцати четырех, с высшим образованием. Подавляющее большинство попало сюда из-за проблем с наркотиками, что также сближало их с теми женщинами на великосветском благотворительном балу, о котором Джек вспомнил так некстати, разве что здесь ни одна из них не имела рецепта, выписанного врачом.

Линдси Харт сидела за маленьким столиком из огнеупорного пластика, одетая в оранжевый тюремный комбинезон, любезно предоставляемый администрацией Федерального центра содержания под стражей своим клиентам. Охранник проводил Джека в отдельную клетушку, предназначенную для частных бесед адвоката со своим клиентом. Как только дверь закрылась и они остались вдвоем, Линдси вскочила и крепко обняла Джека.

– Я так рада, что вы здесь, – воскликнула она.

Джек не ожидал ничего подобного. В одной руке он держал портфель, а другой похлопал ее по спине. Она оторвалась от него и убрала волосы с лица, с трудом сдерживаясь, чтобы не расплакаться.

– Простите меня, – выдавила она. – Мне не хотелось, чтобы вы почувствовали себя неловко. Просто это такое ужасное место.

– Я понимаю.

– Я хочу сказать, оно действительно ужасное, – произнесла она срывающимся голосом. – Если вы не сходите с ума от тоски и скуки, то начинаете до смерти бояться всего на свете. Одним женщинам не нравится, как ты выглядишь. Другим не нравится, как ты разговариваешь. Третьи благоухают так, словно не мылись с самого детства. Женщина в соседней камере надеется избежать наказания, симулируя невменяемость, поэтому все время играется со своими экскрементами, которые, верите или нет, пахнут все-таки не так отвратительно, как тюремный ужин. Вареная капуста. Кто, черт возьми, способен жить на одной вареной капусте? Не знаю, сколько еще смогу выдержать. Шум, напряжение, множество женщин, не сводящих с меня глаз. Я чувствую себя новой задницей на рынке, а те, кто получил пожизненное заключение, решают, кто из них первым предъявит права на новый товар.

Джек слушал, но что он мог сказать – что она привыкнет к этому? Что он добьется ее освобождения как можно скорее и невзирая ни на что, чтобы она не беспокоилась об этом? Поэтому он просто дал ей выговориться.

– Я так скучаю по Брайану.

Казалось, она вот-вот разрыдается. Линдси закрыла лицо руками, и Джек обратил внимание на то, что у нее обгрызаны ногти – раньше он не замечал такого. Поддавшись порыву, Джек обнял ее. Похоже, это помогло. Она постаралась справиться с эмоциями, собралась с духом. Они сели по разные стороны стола.

– Очень сожалею, что не смогла лично извиниться перед вами за то, каким образом я отказалась от ваших услуг, – проговорила она, всхлипнув в последний раз. – Но, очевидно, София рассказала вам, какие чувства я испытываю.

– Она так и сделала, – ответил Джек. – Так что давайте больше не будем возвращаться к этому пройденному этапу. Договорились?

– Хорошо, договорились. Я умираю от желания услышать, как прошла ваша поездка. Расскажите мне о своей встрече с глубокоуважаемым лейтенантом Дамонтом Джонсоном.

– Он хорошо отзывается о вашем муже.

– Еще бы ему не отзываться. Оскар вечно платил за его пиво.

Джек сделал паузу, подбирая слова.

– А о вас он отзывается уже не так хорошо.

– Чего вы ожидали? Ведь все на базе уверены, что это я убила своего мужа.

– Дело не только в этом. Он сказал, что беспокоится о вашем сыне. Он полагает, что вы не имеете нужной экипировки, чтобы воспитать его одна.

Она напряглась, выражение лица стало мрачным и решительным, и в глубине ее глаз Джек увидел гнев, готовый вырваться наружу. Но она справилась с собой.

– Что он имел в виду, говоря, что я не «обладаю необходимой экипировкой»?

– Это мои слова, не его. Он уверен, что вы страдаете биполярным расстройством.

Она онемела. Джек подождал ответа, потом негромко поинтересовался:

– Это действительно так?

– А что, если и так?

– Я не собираюсь осуждать вас. Я всего лишь собираю факты.

– Нет. Нет у меня никакого расстройства.

– Вы принимаете какие-нибудь лекарства?

– Это лейтенант Джонсон сказал вам, что я их пью?

– Мне кажется, он выразился в том смысле, что, когда вы принимаете лекарства, вы очень милая женщина.

Она поджала губы и заявила:

– У меня есть рецепт на таблетки, снимающие чувство тревоги и страха. Я принимала их на протяжении примерно двух лет. Но с тех пор как я покинула Гуантанамо, я их больше не пью.

– Почему вы прекратили прием?

– Они мне больше не нужны.

Джек вспомнил разительную перемену в ее поведении в тот день, когда она его уволила, и позволил себе усомниться в точности диагноза, который она себе поставила.