Не жалейте флагов

Путь вышел короче, чем казалось поначалу. Через двадцать минут они достигли вершины, где их ждала продолжительная «бойня». Мало-помалу сюда с разных сторон стянулся весь батальон. Третья рота собралась и построилась; затем их распустили на обед. Обед был давно съеден, и они просто лежали на спине и курили,

По пути в лагерь командир части сказал:

– Не так уж плохо для первого раза.

– Не так уж плохо, полковник, – отозвался майор Буш.

– Несколько медленны на подъем.

– Да, несколько неповоротливы.

– Смолвуд оказался не на высоте.

– Он был очень туг на подъем.

– Но мне все же кажется, мы кое-чему научились. Люди были заинтересованы. Это было сразу заметно.

Батальон добрался до лагеря уже затемно. Они парадным маршем прошли мимо караулки, разделились на роты и стали на ротном плацу.

– Винтовки протереть до ужина, – приказал капитан Мейфилд. – Взводным сержантам собрать стреляные гильзы. Осмотр ног повзводно.

Улучив минуту, Аластэр прошмыгнул к телефонной будке и успел позвонить Соне до того, как капитан Мейфилд вынырнул из-за угла барака с электрическим фонариком, чтобы осматривать ноги. Аластэр надел чистые носки, сунул под соломенный тюфяк форменные ботинки, переобулся в штатские туфли и был готов. Соня уже ждала его в машине перед караулкой.

– Милый, от тебя сильно пахнет потом, – сказала она. – Что ты делал?

– Ставил дымовую завесу, – гордо отвечал Аластэр. – Все наступление задерживалось, пока я не поставил дымовую завесу.

– Какой ты молодец, милый. У меня на обед бифштекс из консервов и пудинг с почками.

После обеда Аластэр расположился в кресле.

– Не давай мне заснуть, – сказал он. – К полночи я должен вернуться в часть.

– Я разбужу тебя.

– Хотелось бы мне знать, насколько этот бой похож на настоящий, – успел он сказать засыпая.

Заморская операция, к которой готовился Питер Пастмастер, не состоялась. Питер вновь надел свою прежнюю форму и вернулся к прежнему образу жизни. Его полк был расквартирован в бараках в Лондоне, мать, как и прежде, жила в «Ритце», а большинство друзей, как и прежде, можно было встретить за стойкой бара Брэттс-клуба. Теперь, когда у него была уйма свободного времени, а перспектива настоящего дела хотя и отодвинулась на неопределенный срок, все же определяла его планы на будущее, – теперь Питера начали мучить угрызения династической совести. Ему тридцать три. Он любую минуту может убраться на тот свет.

– Мама, – сказал он, – тебе не кажется, что я должен жениться?

– На ком?

– На ком угодно.

– Не понимаю, как можно сказать: должен жениться на ком угодно.

– Не сбивай меня, дорогая. А вдруг меня убьют – вот я о чем.

– Невелико счастье для бедной девушки, я так полагаю, – ответила Марго.

– Мне хочется сына.

– А, ну тогда женись, милый. У тебя есть кто-нибудь на примете?

– Нет как будто.

– И у меня тоже. Надо подумать. По-моему, вторая дочь Эммы Гранчестер очень хорошенькая – попытай ее. Конечно, есть и другие, Я разузнаю.

Так Питер, которому все это было в новинку, начал выходить с молоденькими и очень достойными девицами. Поначалу он чувствовал себя неловко, но вскоре вполне освоился со своим новым положением. Все было просто, как апельсин. И очень скоро набралось с десяток матерей, достаточно старомодных, чтобы радоваться перспективе обрести в своем зяте викторианские преимущества старого дворянского титула, новое состояние и красивые ноги в синих брюках со штрипками.

– Питер, – сказала ему как-то Марго. – Ты когда-нибудь отрываешься от новых подруг, чтобы повидаться со старыми? Что с Анджелой? Я ее что-то совсем не вижу.

– По-моему, она вернулась в Англию.

– Она сейчас не с Безилом?

– Нет, не с Безилом.

А она по-прежнему жила на самом верху каменной коробки на Гровнер-сквер. Внизу под ней, слой за слоем, богатые мужчины и женщины приходили и уходили по своим делам – слой за слоем, вплоть до уровня улицы, а еще ниже, под землей, администраторы оборудовали подвал под бомбоубежище. Анджела редко выходила из квартиры – только раз или два в неделю, чтобы посмотреть кино, и всегда одна. Она завела привычку носить очки из дымчатого стекла и не снимала их ни дома, ни на улице; не снимала и в своей гостиной с приглушенным, скрытым освещением, когда час за часом просиживала у приемника, с графином и стаканом под рукой; не снимала и тогда, когда гляделась в зеркало. Одна только Грейнджер, служанка, знала, что происходит с миссс Лин, но знала одну только внешнюю сторону. Грейнджер знала число бутылок, пустых и полных, в маленькой кладовой; видела лицо миссис Лин утром, когда щиты затемнения снимали с окон. (Теперь ей никогда не случалось будить миссис Лин; глаза той были всегда открыты когда служанка приходила будить ее; иногда миссис Лин, одетая, сидела в кресле; иногда лежала в постели, неподвижно глядя в пространство перед собой. Дожидаясь, пока ее окликнут.) Грейнджер знала, сколько подносов с едой приносилось снизу из ресторана и уносись нетронутыми. Все это знала Грейнджер и, будучи девушкой недалекой и благоразумной, помалкивала; но поскольку она была девушкой недалекой и благоразумной, ей не дано было знать, что происходит в душе миссис Лин.

Снега сошли, и с ними вместе истаяли последние недели зимы; вскоре, не подозревая об опасностях войны, вернулись в свои наследственные владения ласточки.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

I

Безил вернулся в Лондон и к этому его вынудили два события. Во-первых, йоменские части снова переводились в сельскую местность в палаточные лагеря.

Фредди позвонил Барбаре.

– У меня добрая новость, – сказал он. – Мы возвращаемся домой.

– Как чудесно, Фредди, – сказала Барбара, приуныв. – Когда?

– Я прибуду завтра. Привезу с собой Джека Кэткарта, это наш новый заместитель командира. Нам надо разбить лагерь. Пока мы будем этим заниматься, будем жить в Мэлфри.

– Прекрасно, – ответила Барбара.

– Мы берем с собой слуг, так что никого не будем обременять. С нами еще два сержанта. За ними будет смотреть Бенсон. И еще, Барбара, как ты взглянешь на то, чтобы устроить лагерь в парке?

– Ой, Фредди, ради бога, не надо.

– Можно было бы открыть салон и разместить в нем столовую. Я мог бы жить дома. Тогда пришлось бы устроить в доме еще полковника Спроггина и, возможно, Кэткарта, ты не возражаешь?

– Ради бога, Фредди, ничего не решай в спешке.

– Я уже практически все решил. Увидимся завтра. Да, кстати, Безил еще у тебя?

– У меня.

– Боюсь, он не сумеет наладить блестящих отношений с Кэткартом. Ты не могла бы ему осторожно намекнуть?

Барбара, опечаленная, положила трубку и пошла отдавать распоряжения к приему Фредди и майора Кэткарта.

Безил был в Грэнтли Грин. Он вернулся после ужина и з&етал Барбару еще на ногах.

– Милый, ты должен уехать.

– Верно. Как ты узнала?

– Приезжает Фредди.

– К черту Фредди. Кому он нужен? Приезжает Билл!

– Что она говорит?

– Хочешь верь, хочешь не верь, она рада-радешенька.

– Неблагодарная скотина, – сказала Барбара и после паузы: – Ты так и не написал книгу.

– Нет, зато нам было хорошо вместе, правда, Бэб? Совсем как в былые времена.

– Тебе, наверное, понадобятся деньги.