Не жди меня, мама, хорошего сына
Шрифт:
— А ты где будешь? — беспокойно глянула на него Марго.
Волнуется, переживает. Как настоящая жена… Матвей подумал, что, возможно, Марго никогда ему не надоест, и эта мысль его ничуть не испугала.
— У меня дела… Скажи, у меня могут быть дела?
— И как ее зовут?
— Кого ее?
— Твои дела…
— Ты меня нарочно злишь?
— Все-все…
Ему нравилась поспешность, с которой она сдавала назад, когда разговор заходил о бабах. И дело не в том, что Марго слабохарактерна, скорей наоборот. Просто она исповедовала
— Если все, тогда сегодня здесь рулишь ты, — отчеканил он. — Вопросы?
— Нет вопросов, мой дорогой.
Матвей обнял ее за талию, опустил руку ниже, чтобы огладить пышные упругие выпуклости, но появился Толик.
— Там к тебе мент, — сообщил он.
— Я пойду в зимний сад, — сказала Марго, отстраняясь.
Зимний сад примыкал к конференц-залу, находился достаточно близко для того, чтобы Марго могла слышать разговор.
— У фонтана буду, — на ходу добавила она.
Фонтан шумит, подумал Матвей, заглушает звуки.
— Мент, говорю, — напомнил о себе Толик.
— Кто? Круча?
— Круча не спрашивает, Круча прет как танк, — усмехнулся Антипов. — Нет, опер из уголовки, Косыгин фамилия…
Матвей недовольно скривился. Как ни крути, а Марго была близка с этим парнем, по его собственной вине. Она утверждает, что до секса дело не дошло, он даже верил ей, но все равно ревновал.
— Что ему надо?
— Сказал, что разговор есть. Насчет Головастика, — нахмурился Толик.
— Этот гомос что, в ментовку стукнул? — возмутился Матвей.
— Не думаю, — сказал Антипов и непонятно почему отвел в сторону глаза.
— Что ты не думаешь?.. Ладно, давай сюда этого опера.
Косыгин вошел в кабинет, и Матвей набросил на губы радушную улыбку. Не та сейчас обстановка, чтобы лаяться с ментами.
— А-а, товарищ старший лейтенант! Или уже капитан?
— Пока еще старший лейтенант, — не то чтобы сурово, но без намека на ответно-приветливую улыбку сказал Косыгин.
— Все-таки пожаловал ко мне, стралей? Ну что ж, вечер близко, скоро клуб откроется, посмотришь, как наши девочки танцуют…
— Я исключительно по делу. Меня интересует Головастиков Лев Михайлович.
— Не знаю такого.
— Он работает в этом клубе, конферансье.
— А-а! Лева Головастик!..
— Его друзья утверждают, что после выступления вы позвали его к себе в кабинет, и больше его никто не видел…
— Его друзья, может, и не видели. А другие видели… Он через дверь вошел, как ты сейчас. А спустился на лифте, на первый этаж… Дело в том, что он случайно поскользнулся, лицом ударился об стол. Так иногда случается…
— Я слышал, вам не понравилось его выступление.
— Мягко сказано. Есть у меня один недостаток, терпеть не могу голубизну, а он такую гомосятину здесь устроил…
— В этом я с вами солидарен, но избивать Головастика я бы
не стал.— Никто его и пальцем не тронул. Сам упал… Где он сейчас?
— Я же сказал вам, он пропал. Бесследно. Мать его с ног сбилась, ищет…
— Кошмар. Но поверь, Юра, я здесь ни при чем. Головастиков спустился на лифте на первый этаж, пошел домой…
— Не знаю, не знаю… Никто его не видел. Никто.
— Хорошо, я разберусь. Опрошу всех, кто мог его видеть…
— Если позволите, я сам этим займусь.
Пока Матвей думал, давать оперу зеленый свет или нет, у Косыгина зазвонил мобильный.
— Да, хорошо… Уже бегу…
Он сунул трубку в карман куртки; ткнув пальцем в Матвея, сказал:
— Завтра утром я буду здесь. И постарайтесь дать мне исчерпывающий ответ…
— Обещаю тебе, Юра, уже сегодня вечером твой Головастиков будет дома в полном здравии.
— Очень на это надеюсь.
Косыгин ушел, а Матвей строго посмотрел на Толика.
— Что скажешь?
— Ищут пацана…
— Это я уже понял, что ищут. Где он?
— Не знаю, — угрюмо пожал плечами Толик.
— В глаза мне смотри! — заорал Матвей.
Он уже понял, что Антипов знает, где Головастик.
— Накладка вышла, — опустив глаза, пробормотал тот. — Васек напугать его хотел…
— И?
— Волыну на него наставил. Думал, что в стволе патронов нет, а они были… Короче, наглушняк…
— Что?! — взвыл Матвей.
— Наглушняк… Он испугался, меня позвал, просил, чтобы я ничего тебе не говорил… Да там нормально все, мы жмура в машину загрузили, вывезли… Кровь затерли, гильзу он сразу забрал…
— Кто гильзу забрал?
— Ну Васек. Он же профи…
— Профи, — кивнул, задумавшись, Матвей. — Гильзу он сразу забрал…
— Это ты о чем?
— Да мысль одна нарисовалась… Когда Генчика убили, мокрушник тоже гильзу забрал. Потому что профи… А «Олений глаз»…
— Что «Олений глаз»?
— У ментов наш алмаз. Я спросил у Кручи откуда, он сказал, что не важно… Я так думаю, кто-то его обронил. Или у «Реверса», или на хате у Трохи… Тот, кто стрелял в Сафрона, хотел меня подставить. Тот и автомат к Трохе подкинул… И еще, стрелок у «Реверса» с бабой был…
— С какой бабой?
— Откуда я знаю… Да и не уверен… Круча что-то про бабу плел, про парней наших, которые убивать умеют… Волынок умеет убивать…
— Я же говорю, профи.
— Гильзу он забрал, это правильно.
— И от трупа избавился…
— Погоди с трупом… Гильзу он забрал. А посмотреть, если ли маслины в стволе, забыл. Или не захотел. Или нарочно… Баба у «Реверса» была, баба…
Матвей почти ухватился за логическую нить, которая могла привести его к разгадке, но все же выпустил ее из рук… Надо было начинать сначала.
— Труп где? — спросил он.
— Говорю же, вывезли его.
— Кто?
— Васек. Я ему помог в машину загрузить, а он в лес его вывез, лопату взял, все дела…