Небеса наоборот

Вы наверняка меня читали.

Из присутствующих лишь артист Сомов что-то слышал об успехах Романа Евгеньевича, остальные деликатно промолчали.

– Я был женат… временно… давно… а это вообще надо рассказывать? – спросил он у Председателя.

– Рассказывайте, что хотите.

– Тогда я ничего не хочу рассказывать, я закончил, – сел на место, сложил руки на груди и замолчал.

«Какой неприятный угрюмый тип», – подумали присутствующие, но вслух никто ничего не озвучил.

– Прошу дальше.

– А я это… я Валера Гусь. Ну, то есть у меня фамилия такая – Гусин. Валера Гусин. Мне тридцать лет, и я… индивидуальный предприниматель. Торгуем там… разное.

– Интересно, чем это вы там торгуете? – с подозрением посмотрела на Гуся Любовь Константиновна. – Что-то запрещённое?

– Не понял, – Валера дёрнул губой. – Это что сейчас такое?.. Допрос, что ли?..

– Нет, это не он.

– А почему у меня складывается такое впечатление, будто вы меня, женщина, собираетесь судить, а? На каком это, мать вашу, основании?

Любовь Константиновна выдержала многозначительную паузу:

– Я никогда никого не сужу. Лишь осуждаю.

– Ха! – всплеснул руками Гусь. – Какое крутое оправдание собственным гадким поступкам!

Она возмутилась:

– Попрошу не навязывать присутствующим своего личного мнения!

– И вас я тоже попрошу никому ничего не навязывать! Ишь ты, мать! Мне ещё и после Смерти перед вами, судьями, оправдываться! Хрен! Я своё отсидел, понятно?

Больцер не позволила себе даже щекой пошевелить:

– То есть вы не хотите нам рассказать, чем торговали на своём индивидуальном предприятии?

Валера сплюнул на землю:

– Рыболовными снастями я торговал, понятно? И кормом для домашних животных. Этого для суда достаточно?

Было достаточно.

– Ух, наглая тётка, – толкнул Валера в бок артиста Сомова.

Тот не обратил внимания, так как был занят застёгиванием верхней пуговицы на рубашке – следующим говорить предстояло ему.

– Приветствую, друзья мои! Моя фамилия, как вам известно, Сомов, – широко улыбнулся, ожидая, видимо, аплодисментов, но аплодисменты не последовали. Лишь ладони Лобкова на мгновение приблизились друг к другу, но вовремя одумались и вернулись на колени. – Не хочется долго говорить о себе. Я – Народный артист, у меня куча наград, премий. Недавно записали вместе с молодым исполнителем… Как же его зовут?.. Ну неважно. Записали новую, я считаю, очень хорошую песню, и мальчик, который со мной пел, тоже весьма талантливый, харизматичный, только поёт плохо… Ладно, что я о себе да о себе, – скромно отмахнулся и увёл взгляд под ноги, но тут же вернул. – Недавно организовал тайный благотворительный фонд имени меня. Уже есть неплохие результаты.

– А я знаю ваш Фонд! – по-приятельски шлёпнул по коленке Леона Николаевича Валера Гусь. – Вы деньги для детей собираете. По всем каналам вашу рекламу крутят! Я заколебался перещёлкивать!

– Да, собираем, – печально покачал головой Сомов. – Но с сожалением хочу заметить, что у нас очень жадный народ. Не такое это простое дело – благотворительность.

Собравшиеся закивали головами, но в глубине души каждый засомневался.

Уговорить артиста перестать рассказывать о себе было непростой задачей. Дело дошло до вокального цитирования любимого отрывка из оперы «Божественная комедия».

Пришлось прослушать. Аплодисменты последовали жидкие. Любовь Константиновна потёрла виски и передала слово следующему.

– Бонжур, мадам, бонжур, месье. Меня зовут Андрэ Жарр, мне сорок два года. – Красные заплаканные глаза выдавали тонкую душевную организацию. – Я дизайнер, я из Марселя. В Москве был по приглашению друзей, в Каир направлялся по приглашению моего… – слегка запнулся, – моего делового партнёра. Моя компания подписала контракт с крупной строительной фирмой, – шмыгнул носом, – и мне необходимо было присутствовать на банкете по случаю… – Глаза раскраснелись ещё сильнее. – По случаю женитьбы Джафари!.. Моего… моего делового партнёра! И теперь я не смогу! Никак не смогу попасть к нему на свадьбу! И не смогу посмотреть ему в глаза! Я не долете-е-ел! – горько заплакал, затопал ногами.

– Да ладно тебе, француз, убиваться! – попытался приободрить рыдающего Валера Гусь. – Мы все тут куда-то не долетели.

– Мой Джафарри… Мой…

– Ну, хватит, хватит, Андрэ, – то ли попыталась успокоить, то ли запретила дальше говорить Больцер. – Дайте ему кто-нибудь платок. Кто у нас следующий?

Следующим был капитан Кротов, за ним Лобков. Пилотов в кругу встретили особенно недружелюбно. Никогда никого не судившая Любовь Константиновна Больцер предположила, что обоим дорога непременно в Ад. Остальные согласились, но долго говорить на раздражающую тему отказались.

И завершал круг знакомств до того никак себя не проявлявший, красиво подстриженный молодой человек в пыльном, оборванном, но заметно дорогом пиджаке:

– Мда, здрасьте, – начал неуверенно. – Меня зовут Никита Скороходов… Мне тридцать два года, я бизнесмен – у меня шесть автомоек в Москве… и я, короче, это… – с усилием потёр и без того уже раскрасневшийся лоб. – И я, короче, попал конкретно, и как выкручиваться теперь, вообще не понимаю. Полный писец. Уже все волосы из башки повыдёргивал.

– А чё случилось, Никитос? – спросил Валера таким тоном, будто они с бизнесменом всю жизнь были знакомы.

– Да тут такое дело… ох, ты ж, как сказать?.. Тут это… – тряхнул красиво стриженной головой. – Я, короче, в Египет с любовницей летел, а жене сказал, что на три дня на рыбалку с Димоном еду. Димон – это друган мой лучший. И теперь трындец мне. Она же обо всём узнает!.. Если уже не узнала… А если она узнала!.. Ой-ё… Она же у Димона спросит! А он что ей ответит?.. – застонал, будто живот скрутило. – А у меня ещё дома в шкафу, в коробке из-под обуви, остался подарок для Виолетты припрятанный – кулон именной! Сука, как назло, именной! Я его с собой в поездку взять забыл! – Лицо бизнесмена Скороходова было критически пунцовым. – Хана! Узнает Оксана, потом узнает её мать, потом отец… и понеслась! Они ж меня там проклянут до пятого колена! Что делать, господи?! Что делать?!

– Оксана – это ваша обманутая жена? – поджав губы, спросила Председатель собрания.

– Да.

– А Виолетта – любовница?

– Она.

– И где же ваша любовница сейчас? Вы сказали, что вместе летели.

– Без понятия, где она! Я её с момента крушения самолёта не видел. Исчезла девочка моя. Ей теперь небось хорошо, бояться нечего, она не замужем, – рванул верхнюю пуговицу рубашки. – А что прикажете делать мне?!.. Как Димону сказать, чтоб он домой ко мне зашёл и кулон забрал?!

Обхватил ладонями свою покрасневшую голову и зажмурил глаза.

Советов для бизнесмена последовало всего два. Любовь Константиновна предложила Скороходову покаяться и ожидать своей незавидной участи. Совет от Валеры Гуся был похожего характера, с той лишь разницей, что каяться он не советовал:

– Расслабься, Никитос, тебе уже ничего не угрожает. Ну узнают они о твоей любовнице, тебе-то что?

– Говорю же, проклянут!

– Плевать! – пожал плечами Гусь. – Пускай клянут! Меня в своё время половина деревни прокляла за то, что я провода обрезал и продал, и ничего со мной не сделалось, как видишь! Живой, здоровый! – помахал руками, пошевелил бёдрами, но вдруг резко осёкся, нахмурился, присел и умолк. Больше в диалог решил не вступать.