Небеса наоборот
Шрифт:
– Это какие там мудрецы тебе такое говорят? – скривился Валера. – Сиди уж там, мушкетёр, помалкивай.
…Сияющий человек в белом воздушном платье подошёл совсем близко, остановился.
– Вы… к нам?.. – смело спросила Председатель собрания, хотя губы у нее дрожали.
Многоликий не ответил, прошёл в центр круга и, не поворачивая головы, но одновременно глядя каждому собравшемуся в глаза, произнёс:
– Здравствуйте.
И все ответили хором:
– Здравствуйте.
Лёгкий поклон, и неизвестный продолжил свой путь. Четырнадцать глаз направились за
– Он уходит?.. – шёпотом спросил Лобков Кротова. – Но почему?
– А я откуда знаю? Иди у него спроси.
Фигура уже почти скрылась за скалой, когда её неожиданно окликнули:
– О, мон ами, остановись! – Андре Жарр поднялся на ноги и как-то странно захихикал, загримасничал. – Не дуйся на меня, не надо! Я не виноват! Поверь!.. Ты что, мне не веришь?! Остановись, я тебе говорю! Остановись, Джафарри! Я ни в чём не виноват! Ты что, не видишь – меня убили?! Эй, постой! Не смей меня ни в чём обвинять! – оттолкнулся от плеча Кротова и побежал за удаляющейся фигурой. – Это ты решил, что тебе необходимо жениться, чтобы отец не лишил тебя наследства, а я-то тут причём?! А твоя жена дура! Дура! Ты меня не переубедишь! Ты ещё пожалеешь, что выбрал её!.. Джафарри, постой!
И белоснежный многоликий человек, и стилист из Марселя постепенно удалились. Какое-то время ещё была слышна возмущённая французская речь, но слов уже было не разобрать.
Повисла неловкая пауза…
Никак не удавалось подобрать соответствующего комментария.
И вдруг угрюмого Романа Евгеньевича Успехова прорвало. Он вскочил на ноги, тряхнул пиджаком:
– Да это всё ерунда какая-то! Бредни сумасшедшего! Какие многоликие?! Этого всего не может быть! Это всё галлюцинации! Это чушь! Мы спим, люди! Очнитесь! Или мы все впали в кому и теперь бродим тут… Или мы все, мать его, в припадке! – зло топнул ногой.
– В припадке, кажется, тут только вы, уважаемый.
Писательские глазки вспыхнули пожаром:
– Ну всё, Лёва, ты меня достал! Я больше терпеть тебя не намерен!
– Э, хорош, хорош, старики!
Пальцы поспешили сжаться в кулаки, ноздри вздулись парашютами…
– Бездарность!
– Детский писатель!
…И рванула грозовая туча! Дождь! Самый настоящий ливень прорвался из Облаков и мокрым покрывалом накрыл каменную поляну.
– Все в укрытие! – скомандовал Валера. – Нас сейчас всех смоет к чёртовой бабушке!
– Бежим!
– Руку отпусти!
– Сам отпусти!
– Лобков, за мной!
Все засуетились, задёргались, даже успели несколько шагов пробежать… но в результате остановились… и перестали суетится. Удивлённо протянули руки к дождю…
Его капли – крохотные жемчужинки – проскальзывали сквозь ладони и пальцы и падали на Землю. Не намок ни один волос, не вымокло ни единой нитки. И тушь не потекла. Пассажиры рейса 2127 просто стояли под дождём, не способные его коснуться, почувствовать.
– Такого я никогда не испытывал! Вау! – задорно вскричал Валера и побежал под дождём, стараясь посильнее шлёпать по лужам, но вода не брыкалась в ответ, не задевала Гуся, и он не расстраивался и бежал дальше. Как маленький мальчик, отпущенный на свободу родителями
в резиновых безопасных сапогах!..…А потом всё закончилось. И поляна вернулась к своему первоначальному неприветливому пепельному виду. Дождь прекратился так же неожиданно, как и начался. Мысли вернулись в головы. Выдохнули, огляделись – Валеры нет. Забрали?.. Никто особенно не удивился. Пару раз позвали, скорее для проформы – нет ответа.
– Смыло предпринимателя дождём божьим, – подытожил путь Гуся артист Сомов, будто стихотворение процитировал.
– Ну и скатертью ему дорога, – Успехов не расстроился исчезновению соседа. – А то в каждой бочке затычка. Надоел.
– А, нет, смотрите, кажется, не смыло! – указал рукой Лобков. – Вон там!
Все посмотрели и увидели: высоко на скале, на невидимом обрыве, стоял Валера и размахивал руками. Наверное, что-то кричал, но голос его не долетал до поляны.
– Что вы там делаете?! – Больцер приложила ладони ко рту, чтобы звучать отчетливее, но её слова, видимо, так же остались неуслышанными. – Чего он от нас хочет, не понимаю. Зовёт подняться к нему?..
– Похоже на то, – почесал затылок Лобков.
– Да там высота метров пятьсот! – заявил Успехов.
– Не более четырёхсот, – поправил его Сомов.
– Отстань. И как этот чокнутый туда забрался? По дождинкам пробежал?
– Он взлетел, – неожиданно для всех сказал Кротов. Неожиданно, потому что он до этого ничего не говорил. – Я видел, как Ева летала. Значит, и у Гуся получилось взлететь.
Последняя фраза весьма всех повеселила.
Лобков обратился к капитану:
– Предлагаете, Олег Витальевич, нам с вами совершить невероятное? Полететь без самолёта?.. Класс!
– Э нет, мы так не договаривались, – заговорил, хотя никто его не спрашивал, писатель. – Я туда не полезу ни за какие деньги. Я в самолёт-то не знаю, как сел, а вы мне предлагаете…
– А мы вам и не предлагаем. Мы с Олегом Витальевичем одни поднимемся, всё разузнаем и дадим сигнал.
– Какой сигнал?
– Любой сигнал. Руками будем махать.
Кротов ухмыльнулся:
– Отлично ты всё придумал, Фил. Ну что ж, давай сделаем это!
Лобков посмотрел наверх:
– Эх, знал бы сейчас Зайнуллин, чем мы тут с вами собираемся заняться, лопнул бы от зависти!
– Оставь его, Фил. Там жена рожает, у Зайнуллиных жизнь только начинается.
– У нас тоже, Олег Витальевич! Поверьте, у нас тоже!
Кротов в очередной раз с интересом и тайным восхищением посмотрел на круглое улыбчивое лицо второго пилота:
– Фил, – обратился «укротитель» к Лобкову и протянул руку, – давай договоримся – просто Олег.
Обнялись. Хотя Кротов, когда руку протягивал, обниматься не собирался, но душевный порыв Филиппа буквально утянул его в свои объятия.
– Я рад, Олег Витальевич… ой! Олег! Я очень рад, что вы в Порядке.
– Давай на «ты».
– Конечно! Как скажете!
Кротов был растерян и глупо улыбался:
– Ты – очень странный человек, Филипп. Я таких, как ты, наверное, в своей Жизни не встречал.