Небесная тропа

У Арсения екнуло сердце, но он все же выдавил:

— Ничего.

— Странно. Этот человек тебя заказал.

— В параллельном мире?

— Нет, в здешнем.

— Надо же, как быстро тебя зачислили в киллеры, — усмехнулся Арсений.

— Может, ты продал что-то некачественное, срубил лишние бабки?

— Ну уж, знаешь, за то, что я им дал…

— Ты им дал камни из бабушкиного буфета. — Арсений онемел, и ЭРик понял, что попал в точку.

— В моем мире камни были спрятаны в стойках буфета, поддерживающих верхушку. А когда я разобрал буфет в этом мире, то ничего не обнаружил в тайниках, кроме нескольких записок деда.

Арсений молчал.

— Вся эта история с украденными в трамвае камнях выдумка от начала до конца, не так ли? — улыбнулся ЭРик.

— Да, — выдохнул Арсений. — Эмма Ивановна так старательно всем рассказывала о пропаже, что и сама поверила. Камешки я нашел уже после ее смерти, когда переставлял буфет. Кому мне было отдать находку? Тете Оле? Зачем ей бриллианты? Ирине Белкиной? Да лучше их в Неву бросить. А мне они очень пригодились — выкупил третью комнату в коммуналке — я там вместе с покойной мамашей был прописан — и наконец зажил в отдельной квартире. Разве не на доброе дело пошло наследство, а? Скажи!

— Значит, ты вор, братец, — без тени осуждения в голосе, просто констатируя, произнес ЭРик.

— А ты бы поступил иначе, да? Или вообразил, что эти камешки твои, наследничек хренов?

— Я еще не знаю, что в этом мире мое. Но уж камни точно были не твои.

Ответить Арс не успел: возле их столика возник Суканис, огромный, как глыба, с выпирающим из-под куртки животом и мощными, как кувалды, руками. А в руках — огромный черный поднос, на котором возлежал, как седьмое чудо света, пласт жаркого с коричневой корочкой, обсыпанный колечками лука, источающий густой сок и умопомрачительный аромат. Рот ЭРика тут же наполнился горькой слюной.

— Анастасиюшка, благодетельница, велела кланяться. — Суканис поклонился и водрузил поднос на стол. — Трижды три раза спасала мне жизнь ее защита, а не то лежал бы на Серафимовском в дубовом гробике. Мяско получилось замечательное. Мяско цельное, ни один кусочек не пропал. Я ведь знаю какое кому и когда мяско подавать.

— Ты будешь? — спросил ЭРик «брата».

— Это только тебе, так велела Анастасия.

Нож и вилка мелькнули в воздухе и впились в восхитительный ломоть. Через несколько минут поднос опустел, а в желудке ЭРика появилась приятная тяжесть, во рту вместо горечи — восхитительный вкус жаркого. ЭРик аккуратно подобрал вилкой оставшиеся колечки лука и вытер ломтем хлеба скопившийся по углам подноса соус.

— Отлично, — выдохнул ЭРик, — хотя бы ради этого стоило воскреснуть.

— Считаешь, что воскрес именно для этого? — тут же осадил его Гребнев.

— А ты знаешь мое предназначение?

— Ты будешь делать то, что скажет Анастасия.

ЭРик улыбнулся в ответ с добродушием матерого волка.

«Арсений служит не личности, не идее, а необходимости» — ЭРику показалось, что он прочел очередное досье из картотеки Сержа. Жаль, что ему во время «досмотра» не попалась карточка с фамилией «Гребнев».

ЭРик поднялся.

— А ты уверен, что я ЗАХОЧУ делать, что прикажет Анастасия? Или ты? Или кто-то еще? Хватит ли у тебя силы остановить меня, если я захочу уйти?

Арсений попытался схватить ЭРика за рукав, но тот перехватил руку, вывернул и придавил к столу так, что хрустнули кости.

— Запомни, братец, я не повинуюсь никому и никогда. Я сам переменил свою душу еще до того, как вы занялись моим телом. Я повинуюсь только себе, а вы, высунув языки, бежите за мной. Я всегда буду опережать вас на шаг. Надеюсь, ты уяснил наконец, что я за человек.

В обычно невыразительных глазах Арсения вспыхнули злобные огоньки.

— Да, приятель, понял. Ты из тех подонков, которые признают лишь опиумное слово «хочу» и забывают, что все благородное в мире строится на слове «надо».

ЭРик рассмеялся коротким смешком.

— Еще на этом слове строится жестокость, подлость, насилие. Но есть другое слово, гораздо сильнее двух предыдущих, но мы с тобой его произносить не будем, не так ли? Потому что это не то место, где швыряются подобными словами, а мы с тобой не те люди, которые до конца понимают смысл этого слова.

— Это слово — Фарн? — спросил Арсений с издевкой.

— Жаль, что мы не были с тобой знакомы раньше, — процедил сквозь зубы ЭРик. — Тогда бы я не задумываясь согласился пришить тебя за три тонны.

ЭРик вышел, и никто не пытался ему помешать. Отойдя полквартала от таверны, он завернул во двор и здесь, возле мусорных бачков, выблевал все, что скормил ему Суканис. Потом, шатаясь, забрел в грязный и вонючий подъезд, наугад толкнул ближайшую дверь, разлетелся хлипкий замок, поддавшись нечеловеческой силе. Какая-то тетка в ситцевом халате и с нечесаными волосами попалась ЭРику в коридоре. В руках ее скворчала горячим салом сковородка с яичницей. Увидев ЭРика, тетка замерла с раскрытым ртом.

— Где ванная? — спросил незваный гость.

Тетка отрешенно махнула рукой в конец коридора. Ванны как таковой в квартире не было: обнаружилась только раковина, и возле нее — ржавое корыто на подпорках из кирпичей. ЭРик поплескал себе в лицо холодной водой, вытерся чьим-то грязным полотенцем и, повернув назад, увидел, что тетка по-прежнему стоит посреди коридора, беззвучно кривя губы, не в силах крикнуть.

ЭРик, вынул из ее рук сковородку, вытряхнул яичницу себе в рот, проглотил не жуя и вернул пустую сковородку хозяйке. Та попыталась конвульсивно сжать онемевшими пальцами ручку, но ничего у нее не вышло чугунная сковородка грохнулась об пол.

— Сударыня, вы спасли мне жизнь, — сказал ЭРик, поклонившись, и вышел.

Возле мусорных бачков, на месте красной блевотной лужи, теперь сидел огромный черный пес и умильно смотрел на ЭРика умными желтыми глазами.

— Премного благодарен вам, хозяин, что вы отказались переварить мою плоть. Теперь можете помыкать мной как минимум лет сто. — И пес протянул ЭРику огромную черную лапу, видимо, для рукопожатия. — Плевок, представился пес. — Имя, может быть, не слишком благозвучное, но зато мое, кровное. Впрочем, собаки, как и люди, имен не выбирают.

— Оказывается, ты философ, — засмеялся ЭРик. — Ну, тогда пошли.

— Куда?

— К другому философу.

ЭРик покинул двор. Пес шествовал следом. У входа в «Таверну № 5» их поджидал Суканис. Ни слова не говоря, он протянул ЭРику черный закопченный шампур, и ЭРик взял его, как берут меч или шпагу.

Глава 9

Эти трое сели в трамвай на следующей остановке. Мать, то есть его прежняя мать, в старой куртке, заклеенной скотчем, с огромным, рыжим от старости, брезентовым рюкзаком, из которого наружу выпирали куски картонных коробок, вошла первой. Клавдюнька, пыхтя, втащила следом раздолбанную тележку с разнокалиберными колесами, так же доверху нагруженную картоном. Орестик заскочил в трамвай последним, и тоже не с пустыми руками: в драной авоське звякали пустые бутылки. Все трое посмотрели на ЭРика и отвернулись — не из презрения или ненависти, а просто потому, что не узнали. Орестик постоянно отирал нос подолом драной футболки. У него круглый год текли сопли — и в холод, и в жару; в школе — когда Орестик ходил в школу — его постоянно дразнили. Вся троица выглядела счастливо: они везли с собой целое состояние.