Небо нас ненавидит

— Зелёные дети живут не только в Империи, — возразила Гервёр, — Раньше зелёные дети жили и здесь.

Похоже, она знала про зелёных больше, чем изображала.

— Возможно. Кто знает, что тут творилось до потопа… Но я думаю, это просто легенда. Люди любят сказки про Империю и хотят привозить оттуда даже чудовищ.

— Раньше зелёные дети жили и здесь, — повтонила Гервёр, — пока их не истребил мой прадед, Гакон Одноглазый. Но это было давно, на самой заре Старой Династии. За это он и получил титул и замок из выморочным земель. Но не все потомки унаследовали его доблесть.

Ладислав впервые задумался, как недолго правила Старая Династия и как много людей помнила её начало. Ведь его прадеды тоже жили в те времена… Молодой барониТомирский помнил цифры в годах, но никогда не задумывался, что они могут значить.

Однако он не успел додумать эту мысль до конца.

— Ваша светлость! — закричал Милон.-. О, боги-боги-боги… Ваша светлость, они тут везде!

В высокой болотной траве — зелёные головы. Ещё одна кучка — дальше. за деревьями. А на Как он мог их не заметить?..

Они-то прекрасно его разглядели и уже приближались, шевеля зыбкими, как медуза, губами. Ладислав ловко, как на тренировке, выхватил рапиру. А потом пустил коня прямо на зелёных тварей.

У зелёных были деревянные копья. Не удивительно — без оруди. Но на этом их мастерство и закончилось. Было заметно, что убивать и пожирать они любят куда больше, чем изобретать и готовить.

Славный конь срезал первого ударом копыт. Второго зарубил сам Ладислав, отработанным, отточенным движением. Серая, похожа на ртуть кровь обагрила клинок.

Он обернулся, поискал других врагов и обнаружил, что битва так и не успела начаться. Гервёр и Милон гарцевали с рапирами, что успели распробовать серую кровь — а зелёные уже убегали. Юный барон заметил. что они бегут по берегу зеркало болотного омута. Видимо, топь была смертельно опасна даже для них.

— За ними! — крикнул Ладислав и бросился в атаку первым. Если они упустят время, то безопасной тропы уже не найдут.

Преследовать зелёных детей было чудо как весело. Их тупых умишек хватило, чтобы понять, что не на тех напали — так что они убегали быстро, жалобно хныкая на бегу. Однако для людей такая охота была непроста — болотная почва еле держала тяжёлых коней.

Зелёные дети были некудышными бойцами против тренированных всадников, даже таких юных. Но зато дети были легче, вертлявей и легко уходили по топкой кромке болота.

Наконец, Ладислав ухитрился догнать ещё одного. Зелёный, по-жабьи покрытый пупырышками, убегал, не оглядываясь, и продолжал голосить. Ладислав снял с седла лёгкое копьё и поразил тварь одним ударом. Наколол, словно жука.

Зелёный ребёнок взвизгнул в последний раз и повис на копье, выронив своё оружие. Теперь он мог только всхлипывать и умирать.

Ладислав посмотрел на него с брезгливостью. Даже не верилось, что такие жалкие существа могут быть настолько опасны. Хуже крыс и тараканов!

За спиной послышался голос Гервёр.

— Эй, смотри, там каменный помост под дубами.

Ладислав Они увлеклись погоней и сдали довольно далеко от дороги, так, что её уже и не разглядеть за деревьями. А вот дубовая роща была рядом, на сухом пологом холме. И на краю рощи действительно белело какое-то сооружение из крупных светлых булыжников.

Надо узнать, что там устроили.

Ладислав тронул коня. Конь прянул назад и задвигал ушами. Он не хотел идти, чувствовал, что дороги не будет.

Ладислав спешился, чуть не сполз в жижу, но прошёл дальше и проверил почву.

Человек пройдёт, лошадь уже нет.

Он снова посмотрел на каменные ссоружения. Они были совсем рядом, он мог видеть, как трепещут на белых блоках тени от листьев рощицы.

Ладислав оставил поводья и зашагал в ту сторону, широко шагая по зыбкой почве. Сейчас, тяжело дыша, с оружием в руке, обагрённым кровью чудовищ, он невероятно остро ощутил себя хозяином этой земли.

На половине пути он обернулся и увидел, что Гервёр и Милон идут следом. Два коня и серая кобыла, оставшиеся возле воды, смотрели им вслед понимающими глазами.

Белое сооружение приближалось. Оно и вправду напоминало помост, сложенный из блоков белого известняка. Блоки были обтёсаны криво, но со своим замыслом, так, что они прилегали очень плотно. И они были огромные, не верилось, что даже десяток зелёных детей сможет такое поднять.

Да, изобретательные твари эти зелёный дети. Для стен хозяйского замка во всех соседних владениях камня не найти — а они ухитрились доставить, и обтесать, и сложить так, чтобы не развалилось.

Интересно, что это? Похоже на святилище, какой-то жертвенник. На нём что-то было.

Ладислав вскарабкался из трясины на помост, поднялся, сделал шаг и увидел. На помосте стояла большая плоская каменная плита. И что-то было на этой плите….

Ладислав посмотрел всего один раз и вдруг ощутил, что они его больше не держат. Он отступил назад, чуть не свалился обратно в болото., выдохнул, понял, что во второй раз посмотреть на сможет. Рухнул спиной к камню, выронив рапиру, и сжал лицо ладонями.

Его тошнило слезами и желчью.

Там, на камне, лежало то. что осталось от тела. Остатки были одеты в зелёном платье с синим оторочкой. То самое платье, что он сам ей подарил.

Когда-то это было Олессой. То, что осталось на алтаре, было её роста, с её руками и грудью и уцелевшими после всего, что случилось, её черточками на остатках лица.

О боги-боги-боги, что эти зелёные твари с ней сделали…

33. Квендульф, невольник

Улицы священного города навевали на Квендольфа жуть. У совершенно одинаковых одноэтажных домиках, покрытых слепяще-белой штукатуркой, не было окон — только такие же одинаковые прямоугольные дверные проёмы, укратые занавесями из незнакомой тяжёлой ткани. Если приглядеться, можно заметить под крышей отдушины — но всё равно эти жилища казались безглазыми.

Улицы были ровными, линию домов словно провели по линейке. Редкие прохожие держались степенно, как на храмовой церемонии. Детей видно не было.

Квендульф тоже шагал торжественно. Оковы казались ему частью церемониальных одежд. Впереди вышагивал тот самый юный привратник, хвост его волос так и подскакивал на каждом шаге. А стражник замыкал кортеж. Он ступал тяжело и был больше для порядка.

Квендульф и сам понимал, что даже попытается сбегать. Сами улицы делали побег невозможным. Он покорно следовал за юным жрецом и впитывал, пока мог, ощущение священного города.